«Да, я помню, – мрачно подумал Антоний. – После победы у Филипп я ясно, как в магическом хрустальном шаре, увидел, что на Западе нет такого места, где я мог бы прославиться и затмить Цезаря. Чтобы превзойти Цезаря, мне надо сломить парфян».
Свиток Фульвии упал на столешницу и свернулся.
– Ты действительно считаешь, что Египет может дать столько денег? – подняв голову, спросил Антоний.
– Конечно! – горячо ответил Деллий. – Подумай об этом, Антоний! Золото из Нубии, океанский жемчуг с острова Тапробана, драгоценные камни с Аравийского полуострова, слоновая кость с мыса Горн в Африке, специи из Индии и Эфиопии, монополия на производство бумаги, а пшеницы больше, чем народ может съесть. Государственный доход Египта шесть тысяч талантов золота в год, а личный доход правителя – еще шесть тысяч!
– Ты хорошо поработал над домашним заданием, – усмехнулся Антоний.
– С бо́льшим удовольствием, чем в бытность мою школьником.
Антоний встал и прошел к окну, выходящему на площадь, где между деревьями виднелись мачты кораблей, устремленные в безоблачное небо. Но он не видел всего этого. Взгляд его был обращен внутрь. Он вспомнил худенькое маленькое существо, которое Цезарь поместил в мраморную виллу по ту сторону Тибра. «Как возмущалась Клеопатра, когда ей не позволили поселиться в Риме! Не перед Цезарем – он не потерпел бы истерики, – а за его спиной. Все друзья Цезаря по очереди пытались объяснить ей, что она, помазанная царица, не может войти в Рим по религиозным соображениям. Но это ее не останавливало. Она продолжала жаловаться. Она была худая как палка и вряд ли пополнела с тех пор, как вернулась домой после смерти Цезаря. О, как радовался Цицерон, когда пошли слухи, что ее корабль затонул в Нашем море! И как он расстроился, узнав, что слухи оказались ложными. Выяснилось, это должно было волновать его меньше всего. Напрасно он выступил в сенате против меня! Это было равносильно самоубийству! После того как его казнили, Фульвия проткнула пером его язык, прежде чем я выставил его голову на ростре. Фульвия! Вот женщина! Меня никогда не интересовала Клеопатра, я ни разу не посещал ни ее приемы, ни ее знаменитые обеды – слишком заумные, слишком много ученых, поэтов и историков. И все эти божества с головами зверей в комнате, где она молилась! Признаться, я никогда не понимал Цезаря, его любовь к Клеопатре – самая большая загадка».