Олеся уставляется на меня, приоткрыв рот.
— Арина, ты даже не представляешь, насколько ты сейчас выглядишь как главная героиня какого-нибудь фильма. Майбах, кофе, холодная ярость на льду…
Я усмехаюсь.
— Да ну тебя, это просто кофе.
— Ничего не просто, когда это Виктор Квантидиани. Он же из тех, у кого и носки, наверное, из шелка. И он реально просто подошел?
— Он был милым и удивительно спокойным, вежливым. Слушал. Не тараторил, не пытался впечатлить. Просто… человек, с которым было легко.
Олеся склоняет голову, разглядывая меня.
— И как ты себя чувствовала?
Я ненадолго задумываюсь, потом отвечаю:
— Как будто кто-то впервые за долгое время не пытался меня переделать, додавить или заткнуть. Просто смотрел на меня, как на взрослого, самостоятельного человека. Не как на девочку из соцсетей. Не как на разозленную партнершу. Просто, как на меня.
Олеся тепло и мягко улыбается.
— Ну что ж, интересно. Очень даже.
Я киваю.
И думаю про себя: интересно – не то слово. Потому что теперь в уравнении, где уже было достаточно переменных, появился новый игрок. И, кажется, он знает, чего хочет.
Арина
Я стою за ширмой у самого выхода на лед, и мне кажется, будто мир сжался до этих нескольких квадратных метров. До дрожи в коленях. До грохочущего сердца, не просто стукающего, а будто пытающегося пробить грудную клетку изнутри. Оно не только в груди, оно в висках, в животе, в подушечках пальцев, которые не слушаются.
Я покачиваюсь на коньках, будто пытаюсь найти устойчивость в этом зыбком пространстве. Прожектор за ширмой мерцает, и его свет отбрасывает тени от движущихся фигур за кулисами. Тени танцуют. Как и мы скоро.
Там – камеры, зрители, пронзительные софиты, вспышки, и, главное – наш номер, который мы до сих пор ни разу не откатали чисто.
Эта дурацкая новая поддержка от Ирины Михайловны, которую она добавила недавно. У нас было слишком мало времени, я ведь только-только научилась кататься, слегка ослабила страх упасть. А тренеру как будто мало было нашего недоверия, наших ссор, моего полного отсутствия спортивной базы.
А тут нате вам, получите – распишитесь!
Высшая сложность, черт бы ее побрал.
То я не выхожу в нужную точку, то Царев берет меня не теми руками, то мы оба оказываемся на льду, как два валенка.
— Соберись, Ариша, — шепчу я себе и сжимаю кулаки. — Только бы не сегодня. Не на этом шоу. Не перед всей страной.