— Сэр Парцифаль, что тут стряслось? Где Дима?! – дрожащим
голосом воскликнула она.
— Элардиэль, что ты здесь делаешь? – изумлению Парцифаля не было
предела.
— Где мой сын? Прошу тебя, ответь! С ним всё в порядке? –
умоляющим голосом выкрикнула графиня Державина.
— Элардиэль, тебе нельзя здесь быть. Жернова судьбы запущены. Их
уже не остановить. Просто доверься… иначе можешь все испортить.
Парцифаль глядел на графиню широко открытыми от смятения
глазами.
— К чёрту вашу судьбу! – сорвалась на крик Светлана Николаевна.
– Мне нужен мой сын! Он пошел к ведьме? Отвечай, прошу тебя!
Рыцарь горестно кивнул. Графиня метнулась к краю оврага, но,
пробежав несколько метров, очень грубо и нецензурно выругалась.
Резко остановившись, она скинула с себя туфли и яростно оторвала с
них каблуки.
— Чёрт бы побрал этот Тёмный лес, где нельзя трансгрессировать и
летать! – гневно процедила она, надевая обратно изуродованную
обувь.
Закончив с туфлями, она стремглав бросилась по краю оврага в
лесную чащу.
***
На самом краю ведьминой поляны Витька ещё раз оглянулся и
внезапно замер. Его глаза расширились от ужаса. Словно в
замедленной съемке он увидел, как старуха занесла над графом
Державиным большой нож, а потом с силой вонзила его в Димкину грудь
по самую рукоять. Тело связанного мальчика на миг напряглось, а
потом безжизненно обмякло. На чёрный камень заструились алые
ручейки крови.
— Не-е-ет! – как сумасшедший, заорал Витька и, заливаясь
слезами, упал в траву.
Вдруг над поляной разнесся нечеловеческий вопль, переходящий в
визг. Витька поднял заплаканные глаза и увидел, что Балагрисса с
ног до головы объята пламенем. Она металась возле черного камня,
пытаясь сбить с себя огонь, который от этого только сильнее
разгорался. В конце концов она упала на землю и, пару раз
конвульсивно дёрнувшись, затихла. Догорающее тело ведьмы Тёмного
леса чадило иссиня-черным дымом, столбом поднимавшимся над
верхушками деревьев.
А в следующий миг из леса выбежала Светлана Николаевна в
изодранной одежде и с разбитыми в кровь ногами. Она пробежала пару
метров и вдруг замерла. Её взгляд упал на чёрный камень, на тело,
лежащее на его залитой кровью поверхности, на русые волосы, как
всегда непослушно сбившиеся на макушке, на милые сердцу черты лица
и на безжизненный взгляд голубых глаз. Над поляной раздался полный
страдания и муки крик.