— Прекрасно вас понимаю, Виталий Семенович, — кивнул я, с трудом
вспомнив его имя-отчество. — И над генерал-аншефом я ни в коем
случае не потешался. Видит Творец-Всесоздатель, мы с вашим родичем
чаще не сходились во мнениях, чем сходились, но упрекнуть меня в
том, что я его не уважал, не сможет никто. Ибо согласен я был или
нет, я всегда следовал намеченной им линии и исполнял взятые на
себя обязательства. И он, в свою очередь, оказался куда более
опытным полководцем, чем я ожидал, и никогда не использовал свою
власть и положение мне во вред. А ведь я точно уверен, что ему не
раз приходили не просьбы даже, а прямые приказы меня прикончить… Но
в первую нашу встречу мы пообещали друг другу, что на время
кампании, пока один соблюдает все обязательства по отношению к
другому, меж нами не будет войны и ссоры. И их не случилось, хотя
отношения у нас и были очень сложными… В общем, я к чему веду — я
уважал Старика (это его прозвище среди подчиненных), и сейчас хочу
ему достойного погребения.
— Тогда не понимаю, почему вы сопротивляетесь нашему желанию
увезти тело, — оглядел он главные препятствия в лице шестерых Магов
Заклятий — от меня и Шуйской до двух Рысевых и двух Смеловых.
Именно мы, по сути, были теми, за кем здесь в любом вопросе
последнее слово. — Господа, это традиция, которая существует с
незапамятных времен. Он — человек, которому наш Род обязан
возвышением, тот, о ком в семейных хрониках всегда будет особый,
большой раздел с его деяниями, победами и поражениями… Он должен
обрести покой у нас!
— Он должен покоиться с полумиллионом воинов, что шли по его
слову в бой, из которого почти не было шансов выйти живыми, —
возразила Ярослава. — Ты ведь и сам сражался с нами, сам всё видел,
ощущал на себе и знаешь! Неужели даже этого недостаточно, что бы
дать великому генералу упокоиться на месте своей высшей славы и
подвига, вместе с со своим войском? Генералу, что внёс этой битвой
своё имя в историю, причем внес навсегда!
После слов о том, что он ощущал в битве на себе, родич Добрынина
искоса, с некоторой опаской и боязливым почтением бросил на меня
резкий взгляд, что тут же отвел. И, дослушав Ярославу, опустил
голову, устало потер лоб и признался:
— У меня есть особый артефакт связи, по которому я общаюсь со
своим Главой. И я рассказал ему о сложившейся ситуации. Я прекрасно
понимаю, о чем вы говорите и что чувствуете, больше того — если бы
это зависело от меня, я бы и не вздумал возражать, ибо согласен с
вами. Но поймите меня правильно — у меня приказ Главы Рода. Может
быть, я использую здесь артефакт и вы обсудите это с моим
Главой?