— Братья и сестры, на этом поле лежат сотни тысяч детей
Матушки-России. Одни из них носили на груди крест с распятым
Иисусом. Другие верили в нашего же бога, но иначе выражали свои
молитвы — мусульмане. Третьи…
Он нудно и долго перечислил всех, даже языческих богов всех по
отдельности. А затем, когда недоумение достигло пика, просто
предложил:
— Это была война добра со злом, и добро победило. Так будем же
благодарны отдавшим жизнь ради этой славной победы — каждый
проведет свои обряды на этих похоронах. Раз павшие герои не все
были православными — это не значит, что нужно ущемлять остальных.
Пусть каждый получит свой отряд, тот, к которому шел в вере своей
всю жизнь.
Компромисс, который и я хотел предложить и который бы точно
приняли от меня в штыки, из его уст приняли все. Когда касательно
религии с тобой общается без пяти минут святой, то в кого бы ты не
верил, стоит прислушаться. Он с небесами точно больше связей, чем
ты имеет.
И вот вдоль всего ряда могильных камней, крестов и прочего,
медленно идут служители богов, вознося молитвы и совершая прочие
положенные в данном случае действия. Могилы вперемешку, за
православным крестом вполне может стоять католический или даже
протестантский, рядышком стоять еврейский и мусульманский
надгробные камни — грубые, сделанные второпях усталым магом Земли,
тем не менее несущие на себе основные символы религий…
— Какая ирония, — с некоторой грустью сказал я. — Только смерть
оказалась способна хоть на время примирить все конфессии.
Мои слова вполне тянули на огромные неприятности с Синодом —
силой, с которой не шутили даже Великие Рода. Но мне сейчас было
плевать — за эти дни я так эмоционально устал и выгорел после всего
произошедшего, что впал в мрачный фатализм. Глядя на бесконечные
ряды братских могил, осознавая, что больше полумиллиона человек
лежит там, внизу — ведь нашлось немало дураков и дур даже в тыловых
лагерях, даже среди шлюх, мошенников, ремесленников, охранников и
прочего люда, что постоянно шляется за большими армиями, которых
зацепили мои речи и сподвигли прийти сюда и отдать свою жизнь. Одна
такая чрезмерно впечатлительная волшебница, с редчайшим и
громаднейшим даром к Магии Света, сейчас лежит голая на моей
кровати. И не потому, что я решил скрасить одиночество в отношении
любимой, а потому что дуре требуются трижды в сутки мои Зеленые
молнии, помощь целителей пятого ранга и уход. А все дуры и идиоты с
магическим даром, что последовали за своей хозяйкой на битву, лежат
в соседних палатах — по большей части тоже требующие лечения. Но
что поделать — я её приручил и взял под своё крыло, и я несу за неё
ответственность.