Филя всмотрелся, глазенки свои светящиеся сузил, а после взметнул громадными крыльями, выдав:
— Ой, и правда... Вязь проявилась! Слабенькая только чего-то... Странно. Надо Вулье показать. Чего ж молчишь-то, мелкая? Заходи скорее!
Он перепрыгнул на другую ветку, поддел острым клювом веревочку, конец которой был где-то под водой, потянул вниз…
Раздался глухой скрип. Наконец открылась на дне дверца.
— Шустрее!
Похоже, только ради меня тетушка сделала тоннель под землей, ведущий от речки прямо в ее дом. С другими-то она виделась на берегу, даже сестер моих к себе не пускала. Возможно, потому, что им не так мила жизнь на суше... А нас с тетей связывает нечто большее, чем кровь: мы одинаково горячо любим землю.
Проплыв через узкий проход, вынырнула и оказалась внутри дома. Ямка, наполненная водой реки, находилась практически посередине комнаты, поэтому тетя частенько попадала туда ногой и ругалась на все и всех... Так громко, что уши начинали нещадно болеть.
Приподнялась на руках, присела на пол, оставляя хвост в воде, и огляделась.
Нет здесь тетушки.
Но вот на длинном столе у стены беспорядок, а значит, не спала тетя вовсе. Варила что-то… В воздухе витает запах трав — мяты и лаванды. Ступка опрокинута на пол, в щели стекает темно-лиловая жижа. И книги разбросаны, шкаф почти пустой, будто мимо табун троллей пробежал и все древние фолианты разом попадали с полок.
А где ж сама тетя?
Не могла она далеко уйти. В каминной топке грелся котелок, в котором что-то противно булькало. Оставить без присмотра что-то варящееся в мастерской тетушки то же самое, что по собственной воле поджечь фитиль пушки, жерло которой направлено на дом.
— Тетушка! Ты сильно занята?.. Поговорить нужно!
— Да не вопи ты, килька недоделанная, — послышался откуда-то сверху хрипловатый, будто простуженный, голос.
По покрытой чешуйками спине пробежал холодок. Вскинула голову, чувствуя, как напрягается тело, готовое нырнуть обратно в воду.
— Ох, морской черт… Что ты там делаешь?..
Тетушка сидела на пересечении брусьев под крышей, почти доставая головой потолка. Просто сидела с закрытыми глазами, беззаботно болтая босыми ногами. Подол легкого темного платьица медленно покачивался в такт ее движениям.
— Думаю, — резко ответила она и прокашлялась. — Всю ночь готовила…
Голос ее наконец изменился: стал более приятным, мягким и мелодичным. Кажется, она только и делала, что кричала всю ночь, а не готовила…