- Эй! – крикнул тот, подглядывая за всеми этими манипуляциями
через плечо. – Эй, что вы делаете!?
А в папке тем временем сами собой начали появляться удалённые
файлы.
- Ну что, смотреть будем? – уточнил Скуф у рыжего. – Или тебе
сразу лицо ломать?
- Я не… Я не… Я не…
- Понятно, - вздохнул Василий Иванович и снова набрал сестре. –
Ирин, а теперь отключите камеры по-настоящему, ладно? Неее-е-е-е,
мне пары минут хватит.
- Что вы… Что вы, - продолжал блеять охранник. – Что вы
собираетесь делать!?
- Сейчас узнаешь. Ваше Сиятельство, как оскорблённой стороне
предлагаю вам нанести первый удар самостоятельно.
- С удовольствием, Василий Иванович.
- Шама?
- Э-э-э, - махнула рукой Шестакова. – Я лучше конягу
долеплю…
***
Будто памятник человеческой глупости, полицейские поставили
обездвиженного дедушку-девианта прямо посередь камеры
предварительного заключения.
- Ну, - один из них похлопал извращугу по плечу. – Отдыхай.
А вот второй не сказал ничего. Как зовут первого – плевать и
неинтересно, вряд ли ему когда-либо ещё раз предстоит засветиться в
этой истории. А вот второй… второго звали Тихоном. Бледный и
задумчивый, он, кажется, вообще не реагировал ни на какие внешние
раздражители.
- Да что с тобой такое?
- Ничего, - ответил Тихон коллеге и зачем-то повторил: -
Ничего.
- Выглядишь хреново.
- Нет-нет, всё нормально. Съел, должно быть, что-то.
- Чебуреки! – щёлкнул пальцами первый. – Сто пудово они! Самого
что-то крутит…
- Ты иди, - сказал ему Тихон. – А я допрошу.
Сперва его напарник замер с гримасой нихрена-не-понимания на
лице, а затем вдруг дошёл до каких-то одному ему известных выводов
и улыбнулся.
- Понимаю, - сказал он. – У самого руки чешутся насильника
погладить. Допроси. Только это… допрашивай не шибко сильно, ладно?
Не хватало потом ещё побои снимать.
- Да-да, - кивнул Тихон. – Ладно.
Напарник ушёл, а дедушка-извращенец аж взвыл от отчаяния и
предвкушения того, что вот-вот должно было произойти.
- Я - старый человек, - уже окончательно разревелся он. – У меня
слабые кости. Прошу вас, не надо…
Но Тихон даже не собирался.
- Голос, - задумчиво произнёс он. – Там, когда мы тебя
задержали, ты сказал: «Голос».
- Д-д-д-да, - ответил дед.
- Что за голос?
- Страшный такой! Такой… Такой…
…но Тихон уже и так понял какой. Он понял это ещё там, в
коридорах подсобных помещений. Он увидел этот адский огонёк в
глазах черноволосой девушки. И его медальон на шее, перевёрнутая
пятиконечная звезда, ни с того ни с сего начал нагреваться.
Еле-еле, но всё равно ощутимо.