Из того что я сказал, Маша мало что понимает, но все равно поддакивает. Снова и снова тычет стоп-кнопку лифта, чтобы дверцы не захлопнулись.
— А с собачкой поиграть не хотите? У меня есть мяч, я дам его вам…будете кидать Демиду.
Сомнительное удовольствие.
— Приятеля во мне увидела?
Параллельно даю отмашку Вальтеру, отпуская охранника до утра.
— В отеле так скучно и совсем нет детей, — поджимает губки.
— А я тебе не клоун, чтобы развлекать.
Прощаюсь с девочкой и наконец, оседаю в номере. В полном одиночестве, своей зоне комфорта.
Устал.
Принимаю душ, переодеваюсь. Меняю рубашку на точно такую же белую. Они все одинаковые, прям как мои будни!
Вообще-то, можно было раздеться, лечь на кровать и уснуть.
Я делал это вчера и позавчера, но теперь придирчиво останавливаюсь возле большого зеркала, встроенного в дверцу шкафа.
Запускаю пятерню в волосы, перекидывая их с правого бока на левый.
Напрягаю лоб, видя в отражении озлобленную физиономию, так, наверное, я и смотрел на Юлю. Детей родить у нас не получилось. По этой причине мы разошлись.
Еще год после расставания я скрупулезно искал Полонской замену, был одержим идеей наследников, но заводить детей от нелюбимой женщины показалось утопией.
Спроектировав мысленно свою жизнь сразу лет до семидесяти, я ужаснулся, что шанс на счастливую старость с Юлей закончился так внезапно... и как раньше спокойно и с влечением уже не будет. Я до конца дней буду спать с чужим человеком за спиной.
Погоду в семье всегда задает женщина.
Воспользоваться суррогатным материнством было бы слишком эгоистично с моей стороны. Я все равно не смогу уделять ребенку должного времени из-за постоянной работы.
Рожать и перекладывать ответственность воспитания на какую-то няню…
Так себе.
Времени обдумать было много.
Я решил, что к возрасту, когда меня потянет смотреть по телевизору новости и купить дачу, продам к черту все, что нажил, а вырученные деньги перечислю в какие-нибудь приюты. Чем не идея? Сотни детишек, на которых мне плевать скажут спасибо.
Пожадничал бы, но с собой не унесешь.
Медленно возвращаюсь в тишину номера, нарушаемую моим частым, прерывистым дыханием.
Беру одеколон.
Он пахнет цитрусом и кануном Нового года, тем временем, когда и познакомились с Юлей. Пять лет не меняю аромат. Ненавижу перемены, ничего хорошего в них нет.