Ещё бы, формально Кустовой - это
вотчина с наиболее заметным влиянием русских, англичан и поляков,
вот поляки, воспользовавшись тем, что английскую промышленность
выпнули под зад коленом, хотят переиграть баланс в свою
пользу.
- Экхе, экхе, - я встал и поднял
руку.
- Кто нарушает регламент? - моментально
сдвинул брови недовольный Гриф.
Все вздрогнули и фокус внимания
переместился на меня.
- Филинов. Тот, кто инициировал это
собрание. Ну так, если Вы вдруг самым прискорбным образом
забыли.
Секретарь резво вскочил и подбежал к
председателю и стал активно что-то шептать.
- Заявляю, а если точнее, то уже сделал
это предварительно и письменно, что являюсь наследником покойного
Вьюрковского. Единственным и полноправным.
- С чего это? – недовольно вскрикнул
Кнышский.
- С того, что покойный так любил своего
родственника, то есть меня, что оставил мне в наследство всё, что
мог оставить. По нотариально удостоверенному завещанию, копию
которого я представил.
- Руководитель нотариальной палаты,
могу я Вас попросить? – Гриф уделил и мне, и поляку лишь мимолётный
взгляд, и поманил к себе руководителя нотариального
сообщества.
Главный нотариус подошла и наклонилась
к Грифу, кивнула и взяла у него документ, чтобы суетливо выскочить
из зала.
- Да с каких таких хренов он
родственник?! – распалённо вскочил Кнышский со своего места. А я не
смотрел на него, я смотрел на Гадюкину, потому что она теперь
взирала на меня изучающе, будто впервые видела.
Взгляд её словно говорил, что она
взвешивает, оценивает, насколько я потяну новый для себя
статус.
- Успокойтесь, Вацлав, такой он
родственник. Филиновы - один из первоначальных родов города. Так
сказать, основатели, - бросил ему Гризонов через проход и сел,
устроив руки в пирамидку.
Вообще на людей надо смотреть. Старик
Гризонов сел с выражением – я вам помог, чем мог, а теперь я буду
просто зритель и наслажусь славной грызнёй.
- Хренов деревенский Мейфлауэр! – глаза
поляка пылали гневом.
- Ну, так вышло и да, Филиновы, среди
прочих жили и перероднились с остальными, как это в своё время
сделали и Кнышские, - умиротворительно кивал головой старенький
секретарь.
- А как так вышло, что Амвросий
Дмитриевич решил пойти к челябинскому нотариусу? – впервые Гриф
обратился ко мне.
Улыбка скользнула по моему лицу.
Воспользовавшись тем, что меня вытягивали на диалог, я привычно
нырнул в знакомую себе стезю публичного выступления. В отличие от
подковерных игр и политики, в этом я был определённо силён, а раз
так, то переводил игру в плоскость, где был традиционно
сильнее.