Они лежали в обнимку, пытаясь перевести дыхание. Сил оторваться друг от друга и сходить в душ просто не было. Панкрат курил прямо в кровати. А Света, прикрыв веки, нежилась в его жарких объятиях.
— Почему в прокуратуру пошла? – неожиданно спросил Панкрат, водя пальцем по ее оголенной груди. – Могла бы по стопам отца…
— Ловить вашу братию – одно дело. А ты попробуй вас еще и засадить, – Света втянула воздух сквозь зубы, сладко выгибаясь от его прикосновений. – Вы же всем платите, чтобы на свободе остаться. Слишком много виновных спокойно гуляют по улицам.
— Решила изменить систему, красивая?
— Нет, просто люблю свою работу. Преступники должны сидеть в тюрьме. Если нарушил закон, будь добр – ответь за это.
— В адвокатуре больше платят. Могла бы жить нормально, – резонно он, разглядывая обшарпанные обои в углу комнаты. Да, по ее маленькой квартирке ремонт давно лил горючие слезы. Но это был ее дом, который она бы не променяла ни на какие хоромы!
— Мы здесь все вместе жили. Папа, мама и я. Ютились в одной комнатушке. До смерти мамы. А потом, когда я в институт поступила, папа переехал на дачу. А мне эту квартиру оставил. Это мой дом. Я всю жизнь в нем прожила, – прикусила губу и добавила: – Не все покупается, Ваня. А на сделку с совестью я не пойду. У меня не тот характер.
— У каждого есть своя цена, Светик, – цинично заявил Панкрат.
— Ваня, завтра утром… я возьму самоотвод. Радуйся, ты победил.
Его рука, блуждающая по ее телу, резко остановилась. Он повернулся к ней, зло уставился и зашипел:
— Ты че несешь, красивая?!
— Я не могу быть прокурором по твоему делу. Пусть твой Леонид Кириллович заявит судье о преследовании со стороны семьи Михеевых. Я не стану возражать. С уликами по делу, тебе любой прокурор предъявит обвинения.
Панкрат скривился и громко выматерился.
— Есть проблема, Светик. Тебя не снимут. Я узнавал.
— Если я возьму самоотвод, то…
— Тебе не разрешат, – отрезал он, подскочил как ужаленный, и натянул брюки.
— Что?! Это еще почему?!
— Потому что не тех людей я убил, Света, – Панкрат резко опустился на кровать к ней спиной и провел пальцами по своей макушке. – Мне никто не разрешал их трогать. Более того, громко запретили. Ты ошиблась в выводах, красивая. Деды на меня сейчас злятся за своеволие. И самое безопасное для меня сейчас место – это решетки. Руки у них, конечно, длинные. Но пока я в СИЗО, есть шанс выжить. Сейчас на зону мне нельзя. Быстро на пику поставят.