Наверное, я еще не отошла от встречи с родителями. Это меня подкосило.
А теперь они сидят там и орут на Шада за то, что взял рабыню с Иларии в жены, хотя только что чествовали его как героя, за то же самое. Он мог побиться за право стать правителем – на Григе это большая честь. Настолько большая, что весь род возьмет фамилию от имени прославившегося родственника.
Шад такую возможность навсегда утратил.
Знаю, он заставит их умолкнуть. Но на мне на всю жизнь останется это клеймо – та, что не дала взлететь своему мужу. Та, что его погубила. Погибель героя, рабыня Рива – на этой планете меня будут называть так всегда.
Я легла в постель, съежившись. Прохладную, приятную, ласкающую. Но чувствовала я себя в ней очень одинокой. Слезы намочили глаза, потекли по щекам. Они еще долго сидели там, горланили.
Давно стемнело, вечер перешел в ночь, а семья Шада не торопилась расходиться.
Я, обессиленная и уставшая от собственных слез, с трудом задремала. Мне снилось что-то приятное… Поле маковника, детство, солнце и моя смелость.
Внезапно в комнату ворвался Шад.
Я вздрогнула и села на кровати, к груди прижимая покрывало. Во все глаза я смотрела на него. Они у меня и так большие, еще больше их делали татуировки.
Он был в гневе. В дичайшем. В таком состоянии вызывают на дуэль, рушат договоры, и выбивают зубы сопернику.
Я же ничего не сделала, да?..
Я просто задремала… Мне горячо, страстно и остро захотелось попросить прощения. Рабская жизнь надежно закрепляется в памяти – не в уме, в памяти тела. Испугалась, что меня накажут.
– Проклятие! – заорал Шад, вминая кулак в дверь, чтобы ее захлопнуть.
Еле сдерживая гнев, он заковылял к кровати, припадая на раненую ногу. Из-за нервов хромота стала заметнее. Я не понимала, что случилось, а он был вне себя. Ходил по комнате – вдоль кровати. Не мог успокоиться и то сжимал кулак, то разжимал, прижимал ладонь ко лбу, качал головой, сожалея о чем-то серьезном. Руки тряслись, а ритуальный кинжал звякал на поясе.
Раньше, когда он ходил, я не слышала кинжала. Но теперь он делал это слишком быстро и резко. Видя вопрос в моих перепуганных глазах, он бросил:
– Лиам выжил!
Шад бессильно зарычал, а я задохнулась от страха.
Как жаль, что не на меня он злится.
Как жаль…
– Выжил? – переспросила я.
Голос задрожал, но не от гнева.