М-м… мне кажется, или этот светлый
знает что-то о Апокалипсисе, чего не знаю я? И это что-то почти
удаётся поймать за хвост. Пресветлый… и дед… оба что-то
скрывают.
Сволочи в венцах. Плевать мне на ваши
политические игры.
— Брата, — уверенно кивнул я.
И тут, скинув маску обаяния, эльф
повернулся к деду и серьёзно спросил:
— Так они знают?
Мы с Ваном переглянулись. Знаем
что?!
— Нет, — качнул головой дед.
— Так с чего тогда?.. — эльф не
окончил вопрос, но мы и так поняли.
— А как ты кровь обманешь? — пожал
плечами дед. — Родовое чутьё.
Мы опять переглянулись, прекрасно
понимая друг друга без слов. И нас обоих происходящее несколько
пугало.
— Ладно, — эльф посмотрел на нас. —
Ты не скажешь, так я скажу. Пора бы уже. Ван, ты только наполовину
Аш'Астери. На другую половину ты ар'Грах.
Я не знаю, как нам удалось сохранить
каменные выражения лиц, но, кажется, всё же удалось. Беззвучный
разговор обходился даже без слов, одними эмоциями и образами.
— Да я это давно понял, — пожал
плечами брат. — Осталось генетическую карту составить, чтобы узнать
что во мне откуда.
Старики переглянулись меж собой точно
так же, как мы с Ваном минуту назад.
— Не надо, — дед повернулся к нам. —
Твой родной отец — мой старший сын.
— Так, стоп, — Ван выставил перед
собой раскрытую ладонь. — Отец был одного возраста с тобой!
— Младше меня на тридцать четыре
года, — качнул головой дедушка. — От тебя ведь скрыли полное имя
отца. Моего старшего сына звали Лейф-Алан Дарий Терриан. Чужаки его
знали как светлого стража Лэнхаэля. Возможно, мой мальчик, ты
вспомнишь, как я бывал в доме твоих родителей, когда ты был ещё
совсем маленький.
Я заметил, как растерянно заметался
взгляд моего брата. Внятных мыслей у него не осталось.
— Я... помню... — медленно произнёс
Ван. — Но... Но почему?!..
— Я был молод и глуп… — через силу
произнёс дедушка. — И влюблён в эльфийку. Лэя согласилась стать
моей женой. Но не пережила роды. Успела лишь дать сыну имя. И Фер
убедил меня, что лучше спрятать ребёнка у него, где тогда было
тихо. Я согласился. Тем более, время было неспокойное, мятежи то и
дело вспыхивали… партизанская война длилась годами. Власть моя была
ещё далека от абсолютной. А потом и сам Алан не захотел покидать
свой дом, в котором вырос.
Я слушал дедушку. И всё больше
склонялся к мысли, что это всё — сон.