С внезапным маниакальным смехом я бросился на них, постепенно
приходя в себя, как будто сама суть жизни снова связывала меня
воедино. Я сражался не с точностью, а с первобытным инстинктом, как
дикий зверь, выпущенный на волю. Каждый удар, который я наносил,
сопровождался ощущением освобождения. Чем больше они ранили меня,
тем более живым я себя чувствовал, каждый удар разжигал темную
часть моего существа, которая долгое время дремала.
Они разлетелись, как листья на ветру, некоторые были слишком
напуганы, чтобы сражаться, в то время как другие изо всех сил
пытались устоять на ногах перед бурей, в которую я превратился. Я
чувствовал, как от них волнами исходит паника, их страх подпитывает
мое безумие. Те, кто осмеливался бежать, не находили спасения,
поскольку я преследовал их с неослабевающей свирепостью.
Я уничтожал их одного за другим, наслаждаясь потоком силы,
струившимся сквозь меня. Их крики превратились в шепот отчаяния,
эхом разносившийся в пропитанном кровью воздухе. Конечности отпали,
и их некогда живые формы замерли после моего яростного напора.
Когда я стоял посреди кровавой бойни, меня охватила леденящая
эйфория. Земля окрасилась в темно-красный цвет, а тела бандитов
образовали вокруг меня жуткий гобелен. Это было странное и
прекрасное зрелище, отражение моего собственного хаотичного
перерождения.
В тот момент я почувствовал себя непобедимым, силой природы,
переступившей границы жизни и смерти. Азарт охоты и опьяняющая мощь
моей регенерации слились в симфонию безумия, и я наслаждался этим.
Я больше не был просто блуждающей душой; я стал предвестником
разрушения, живым воплощением хаоса, обрушившегося на мир.
Я задержался посреди этой бойни, наслаждаясь нахлынувшими на
меня ощущениями. Каждое мгновение было наполнено первобытным
блаженством, смесью эйфории и безумия, которые окутывали меня, как
успокаивающий саван. Острые ощущения от выживания, от того, что я
готов к разрушению, от того, что я бросаю вызов самим границам
смертности, — эти чувства пульсировали во мне, становясь сильнее с
каждым ударом сердца.
Но тут мои размышления прервал какой-то звук. Слабый, хриплый
вздох, едва уловимый, но достаточный, чтобы привлечь мое внимание.
Я повернулся, осматривая поле из тел, и увидел его — человека,
которого я разрубил пополам, его торс был отделен от нижней
половины, но каким-то образом он все еще цеплялся за последние
хрупкие нити жизни.