– Давайте,
я вам помогу, чтобы уже наверняка успеть, – предложил брат. – А что
вы там, вдруг, полы перекрывать затеяли?
Я ему
рассказал, в каком они там плачевном состоянии, и чем это грозит
Эмме. Он озабоченно покачал головой, сказал то, что и я сам подумал
– что девчонке и так уже от жизни досталось. Договорились, что он
завтра с утра подтянется к Либкиндам. Втроём, точно, уложимся в два
дня.
Пока ещё до
шести оставалось время, пошёл навестить Аристарха. Купил по дороге
в гастрономе на площади Ленина конфет шоколадных разных и
отправился в сторону вокзала. По дороге размышлял, что Эмма
Славина, конечно, молодец. Крутится, как может. И работает, и
учится, и дом на ней, и дети, и старики. Конечно, пенсия есть у
бабушки с дедом, и зарплата Эммина, и выплаты какие-то на младшего
братишку, если, конечно, ему инвалидность не сняли. Но всё равно,
они очень скромно живут. Пальто Эммы с каракулевым воротником,
протёртым на сгибе, это что-то с чем-то. Небось, ещё бабушка в
молодости его носила…
Похоже,
надо придумать ей какую-то подработку необременительную. Пусть мне,
типа, материалы для статей собирает… Скажу, что у меня за каждую
статью в «Труде» хороший гонорар… Надо подумать, какое ей задание
дать, чтоб и не трудное, и на реальную помощь мне похоже было.
Будет раз в две недели мне письмо присылать, а я ей перевод рублей
пятьдесят в месяц, как зарплату. Только надо все обставить так,
чтобы она не догадалась, что я просто помочь ей хочу. Это СССР, тут
люди гордые, милостыню принимать не захотят. Ладно, время еще есть,
прикину, что да как.
Пока
рассуждал, дошёл до дома Аристарха, прошёл во двор, не заметив
особых изменений и постучал в ближайшее к крыльцу окно, в котором
горел свет. Он выглянул и увидев меня, потрясённо замер на
мгновение, а потом засуетился. Тут же выскочил, стал приглашать в
гости… Он стал ещё худее и, как будто, ниже ростом. Или я вырос за
два прошедших года… Пока он разжигал примус и ставил чайник, то
что-то быстро-быстро говорил возбуждённо о том, что и не думал, что
про него, старого, ещё кто-то помнит. А потом сел напротив меня и,
улыбаясь, проговорил:
– Паша… Я
поверить не могу, что это ты. Ты же теперь в газетах… в Москве
живешь…
– Да я сам
поверить не могу, что добрался, наконец, до вас, – вздохнул я с
таким чувством, словно наконец-то выполнил важнейшую миссию своей
жизни.