Наступив с силой каблуком, я превратила прежде красивый красный
бутон в кровавое месиво. И это позволило мне, наконец,
расслабиться, прежде чем возвращаться к карете.
Возвращение в особняк прошло в
тишине. Я видела, что и Лиа, и Логан не настроены на разговор, а
потому молчала. Известия были не положительными — это я могла
сказать наверняка.
Когда мы добрались, Логан помог мне и
Лие вылезти из кареты и повел нас ко входу. Медленно и размеренно,
прежде чем решился начать разговор.
— Император серьезно болен. Вопрос
времени, когда эта болезнь оборвет его жизнь, — голос звучал глухо
и холодно. — После его смерти империя окажется на грани гражданской
войны. Хотя для этого и потребуется время.
— Отец, вам что-то известно о втором
принце Юлиасе? — Лиа шла справа от Логана, и я видела, как она
напряжена. — Возможно, он был бы в силах повлиять на ситуацию.
— Ему сейчас только пятнадцать, Лиа.
И большую часть жизни он провел вне дворца. Если кто-то и сможет
повлиять на ситуацию, то это будут те, кто решит использовать его,
— на это Лие было нечего ответить. — Мы не будем в это вмешиваться,
пока не вынудят обстоятельства. Как бы принц ни хотел взять нас под
свой контроль — у него ничего не выйдет. До тех пор, пока мы
соблюдаем осторожность, — вспомнив об осторожности, Логан
переключил внимание на меня. — Как твоя прогулка, Меланта? Узнала
что-нибудь интересное?
— Только то, как прекрасен дворцовый
сад летом, — в ответ на непонимающий взгляд я вздохнула. — Первый
принц пожелал составить мне компанию.
Большего Логану и не требовалось,
чтобы понять ситуацию. Он кивнул и отвел взгляд. Когда мы вошли в
особняк и собирались расходиться, он остановил меня.
— Меланта, останься. Лиа, возвращайся
к работе.
— Да, отец.
Лиа с вялой улыбкой кивнула мне и
ушла наверх. Герцог встал напротив меня с видом заядлого
заговорщика.
— Император сообщил кое-что. И, раз
Лиа уже высказалась, я хочу узнать и твое мнение, — я с готовностью
кивнула, чувствуя легкое удовольствие от того, что мое мнение,
оказывается, имеет вес. — До императора дошли слухи, что на
пересечении Огайн, в трех кварталах от публичного дома,
обосновались работорговцы из Сайтэя. И стража никак не может их
выследить. Он попросил меня разобраться в этом деле.
Хоть мое лицо и сохранило
невозмутимое выражение, но мысленно я билась в непонимании. Рабство
в Терагот запрещено во всех его проявлениях. Конечно, никто не
забывает о долговом рабстве, но оно иной природы. Раз дошли слухи,
то почему бы не отправить горстку стражников и не выжечь это место
огнем свободолюбия? Зачем просить об этом главу торгового рода?