Вокруг нас зашептались наблюдатели,
явно не разделявшие столь категоричной позиции. Оно и понятно —
большинство из них торговцы и простолюдины, а значит, как никто
осознают, что тяжелая жизнь легко отправит либо на улицы, либо в
могилу. А слышать подобное от самой церкви, защитницы всех
обездоленных…
— Вы так уверенно говорите,
служитель, — я прижала руки к груди и заговорила громче. — Но
согласится ли с вами церковь? Разве не в церкви мы, люди империи,
всегда найдем приют и защиту? Не в церкви ли, под благостным оком
Аззма, каждый из нас соприкасается с его светом и становится чище?
Почему же вы так хотите лишить всего этого самых несчастных из нас,
служитель?
Прежде, чем этот ублюдок успел еще
раз выплюнуть оскорбления, в его затылок прилетел помидор, который
явно сгнил еще до моего рождения.
— Верно говорит! Такие как ты только
церковь порочат! Мучитель! — яростно размахивающий тростью
сморщенный старик завопил, как умалишенный. — Только народ мучаете!
Не нужны нам такие служители! Отпусти ребенка!
Мое дело было сделано — толпа сильно
завелась и теперь уже церковник был покрыт словесными помоями с ног
до головы. Мне не хотелось быть замешанной в возможном
кровопролитии, так что я быстро отступила, позвав за собой рыцарей
Мограж и вернувшуюся Элади.
— Элади, где карета? Я сильно устала
и нам пора…
Сзади кто-то дернул меня за платье, и
я резко развернулась. Опять этот непричесанный мальчишка.
— Спасибо, госпожа, — малец
улыбнулся, но улыбка тут же пропала с его лица, а сам он принял
неожиданно серьезный вид. — Знаете, меня учили, что друзьям нужно
помогать. А знаете, откуда помощь приходит, когда ее совсем не
ждешь? — он отпустил платье и сделал шаг назад. — Об этом спросите
у журавля.
Он сбежал прежде, чем я успела его
расспросить. У журавля? А чего не у пеликана? В их империи вообще
водятся пеликаны?
— Госпожа, там карета.
— Идем.
Я направилась в сторону кареты, сжав покрепче веер. Надеюсь,
помощь действительно придет, хоть от журавля, хоть от
канарейки.
Как только мы возвращаемся в особняк,
я сразу же направляюсь в комнату. Теперь я без проблем нахожу ее —
мне даже не требуется сопровождение за ручку от Элади, так что я
могу собой гордиться. Комната точно такая же, какой я оставила ее
днем. Сбросив туфли с ног, я без сил падаю на кровать и закрываю
глаза. Может быть, если я снова усну, то утром проснусь в Корее, и
все это покажется мне сном.