— Можешь отдохнуть. Я схожу в
библиотеку, — поднявшись с удобной кровати, я прошла мимо полуживой
девушки. — Если появятся важные вести, — веер вернулся в мои руки,
когда я выходила из комнаты, — немедленно сообщи мне.
Прикрыв дверь, я спустилась на первый
этаж и, обмахиваясь веером, оказалась перед библиотекой. С первого
взгляда я заметила, что Грет отсутствовал — дело было даже не в
стражнике, что стоял вместо него, а в окружении. Было тихо. Лазвель
не надрывал глотку и не причитал. Редкое явление.
Поклонившись, стражник открыл передо
мной дверь. Я сразу же вошла, заприметив Лазвеля, что опять стоял
на проклятой стремянке, с которой свалился в нашу первую встречу.
Подавив желание подкрасться и испугать его, я прокашлялась и
подошла ближе.
— Опять рискуете здоровьем? Прошлого
раза вам было мало? — в ответ он только хмыкнул, ставя книгу на
полку и нервным движением поправляя очки. Дрожащие колени сказали
все за него. — Сегодня здесь необычно тихо. Где Грет?
— Кто? — я приподняла одну бровь, на
что он скорчил кислую мину. — Он отбыл по каким-то важным делам на
два дня. Герцог отпустил его, так что я не смог заставить этого
лентяя хоть немного поработать, — недовольно воззрившись на ряд
книг, мужчина покачал головой и быстрым движением поменял несколько
книг местами. — А мне очень хотелось.
— В этом я не сомневаюсь, — я
усмехнулась и придержала стремянку. — Вам только дай волю приучить
кого-нибудь к труду.
— Вот поэтому с вами так приятно
говорить, леди. Вы прекрасно меня понимаете, — когда обмен
любезностями закончился, Лазвель спустился, в этот раз без
происшествий, со стремянки, и уселся прямо на стол, скрестив руки
на груди. — Так чем я могу быть полезен на этот раз? От ваших
визитов я не молодею, знаете ли.
— Не думайте об этом слишком много. Я
слышала, что от тяжких дум быстро седеют, — он едва заметно
вздрогнул и покосился на кончики своих длинных волос. Тема возраста
ему явно как кость в горле — спасибо Грету. — Что вы знаете о
благословении Аззма? Когда… Благословение накладывают на вещи.
Его обычно высокомерное лицо
вытянулось в удивлении. Он молчал, пока я старалась сохранять
невозмутимый вид. Мне удалось это сделать, и Лазвель, поправив
очки, растерянно пожал плечами.
— Не могу сказать ничего полезного.
Это дела церкви и ее собачек. Меня же, — он тряхнул волосами и
поморщился, явно не понимая, зачем я спросила о церковных делах, —
не интересуют подачки свыше.