А потом пошли гулять.
Мы вздрагивали от хлопушечно-фейерверковой вакханалии, слегка ежились на всепроникающем ветру с залива, вместе с развеселыми горожанами кричали здравицы и отдельные пожелания. Зачарованно любовались россыпью звезд от мастеров китайской пиротехнической индустрии на низком чернильно-синем небосклоне. Хохотали, очищая на ветру мандаринки, которые мстительно брызгали в нас, все же подмерзших и оттого весьма криволапых, ароматным и радостно-оранжевым соком.
Впервые за долгое время я веселилась и радовалась жизни не в заслуженном отпуске на берегу теплого моря, не от какого-то дорогостоящего и долгожданного приобретения.
Нет, я гуляла по городу, что за двадцать три года стал родным. Впитался в кости, и они теперь чутко реагируют на изменение ветра; влился в кровь, и она игрой давления предупреждает о колебаниях температуры за бортом; проник в душу, и теперь там всегда слегка прохладно и туманно.
Но, возможно, у души еще есть шанс согреться?
– Как-то мы погорячились с маршрутом и прилично так подмерзли. Давайте-ка в тепло, – решительно завернул нас от елки на Стрелке сознательный и адекватно соображающий Влад.
– О, так мы сейчас с Русланом топаем до «Горьковской», а там и до дома в тепле не слишком далеко.
– До дома и сейчас не слишком далеко, – хмыкнул Владимир Львович. – До моего. Идемте.
– Да, мам, что-то ноги-руки немножко не гнутся, – вторил Ланскому, мерцая честными глазами, сын.
Таким образом, поддерживая меня под руки с двух сторон, а скорее синхронно подталкивая в спину, парни догуляли нас до места обитания нового Теслы или второго Эйнштейна.
Каким образом с научной точки зрения корректно охарактеризовать Ланского я пока не определилась. Так же, как и с тем, что делать, как себя вести и не пора ли Русу спать.
Несмотря на душевные метания и терзания, оказавшиеся в итоге бессмысленными, за эти теплые и уютные первые часы наступившего года я буду благодарна Дедушке Морозу всегда.
Парящее какао, мерцающая гирлянда, аромат мандаринок. Влад и Руслан, сидящие на ковре у электрокамина, периодически ржущие и выясняющие, кто из них лучше мухлюет в карты.
Сидеть у огромного французского окна в глубоком кресле с пледом на коленях и теплой чашкой в руках было так здорово, что я не заметила, как наступило позднее серое утро первого января.