— Завтра в три жду вас в театре! Учите роли! — выкрикнул он нам вслед и плотно захлопнул дверь, чтобы Томас вдруг не вернулся обратно.
Я поняла, что мне всё-таки придется играть Джульетту. Только Ромео — тут я ненароком поймала полный неприязни взгляд Хэйвуда — смотрит на меня так, словно готов собственноручно пристукнуть.
«Вот взял бы и ушел! — раздраженно подумала я и первая двинулась к выходу из театра. — Если я ему так противна, то почему он не может перестать на меня глазеть?»
Впрочем, сразу после того, как мы вышли из театра, Хэйвуд утопал в неизвестном направлении, не удостоив нас с Томасом ни единым словом. Я же вдруг почувствовала жуткую усталость и побрела в свою комнату. Там все еще никого не было, и поэтому я зашла в ванную и плеснула себе в лицо холодной воды. Какой насыщенный событиями день! А ведь еще даже не вечер. Скорее бы увидеть Генри и рассказать ему обо всем. Может, он придумает, как мне отвертеться от роли Джульетты? Или хотя бы подскажет, почему Хэйвуд ведет себя так, словно мы с ним действительно из двух враждующих семейств?
Однако, едва я подошла к нашему столу, набрав полный поднос еды, то тут же передумала жаловаться Генри. Потому что меня встретил Томас, под глазом которого красовался ярчайший фонарь: будь сейчас ночь, он мог бы в одиночку осветить всю столовую.
— Томас, кто это тебя? — шокировано воскликнула я и с подозрением уставилась на невозмутимо и аристократично пилящего стейк Хэйвуда. — Это что, ты?
— Почему сразу я? — тот, задрав бровь, хмыкнул. — За этим столом, кроме меня, еще есть люди.
Я медленно повернула голову и натолкнулась на серьезный взгляд Генри — человека, который сегодня утром сказал, что вырвет Томасу руки, если тот будет колдовать возле меня. Неужели это он так «украсил» моего непутевого одногруппника?
8. 8
Под моим вопрошающим взглядом Генри вздохнул и еле заметно кивнул. Но, едва я открыла рот для вопроса, он тут же одними губами шепнул: «Потом». Растерянно взяв вилку, я принялась за еду. Действительно, лучше мне не спрашивать про драку при посторонних.
У меня в голове все перемешалось. Я совершенно точно знала, что вежливые люди не дерутся, а значит, Генри поступил неправильно. Однако я также была уверена, что Генри всегда все делает правильно. Это была непреложная аксиома моей жизни — я всегда поддерживала Генри, что бы он ни делал, а он — меня. Но… может, в этот раз он перешел черту?