И вот теперь прямо у меня за спиной фонтанирует скепсисом Игорь
Снежинский. Тот, кого мне хотелось бы видеть меньше всего. Даже
меньше пня-шатуна! И против высокородного, но незваного гостя есть
только свисток и надежда, что прошедшие годы изменили лицо Оленьки
до неузнаваемости.
Я замерла, не решаясь обернуться. Столько сил, столько времени,
чтобы скрыться, потеряться, забыть и забыться. Все зря?
Неужели?
— Этот пацан? Вы смеетесь? — поддержал Снежинского второй голос.
На этот раз вроде незнакомый. Или просто забытый.
Оленька Барятинская слыла самой красивой и утонченной барышней
среди дебютанток. Она гордилась своими косами в руку толщиной и
небесно-голубыми глазами. Тщательно следила за белоснежной кожей,
не допуская до нее ни единого лучика солнца.
Но несколько лет в этом безумном мире магических аномалий
превратили романтичную барышню с косами в бесполое существо со
шрамом на щеке.
Собственно, в меня саму и превратили, в такую, какой я была до
попадания. Пацанка, кинолог, МЧСник. Неудивительно, что я вместе со
своим верным псом Алешей погибла в горах. Лавина. Бывает.
Сплав этих двух личностей теперь и есть я — настоящая. Ольга
Барятина. Родовой фамилии после утраты магии меня лишили, упростив
ее до «простонародной».
Вместо бального платья на мне сейчас камуфляжная форма. И
принять меня за пацана — раз плюнуть. Не они первые ошибаются.
— Знакомьтесь, господа, это… — Только вошедший в приемную
помощник Петровича подавился воздухом, наткнувшись на мой свирепый
взгляд. Оценил припадочное подмигивание. И с некоторым сомнением
продолжил: — Это Ёж. Наш лучший проводник. Вы же просили
лучшего?
Только после этого я уняла дрожь в руках, медленно обернулась,
поправила темные очки, почесала шрам на дочерна загорелой щеке.
— Приветствую, господа.
Снежинский оглядел меня с недоверием, но в его голубых глазах не
промелькнуло даже намека на узнавание.
— Так это вы лучший проводник губернии? — скептически
ухмыльнулся этот гад. Красивый, сволочь, как… как сволочь. Самый
блондинистый блондин из всех, что я встречала в двух жизнях.
Орловский, его друг еще со времен академии, щурился на меня
гораздо дружелюбнее. Виктор всегда казался открытым и легким с
этими вечными своими улыбочками и каламбурами. Мало кто знал, что
под ними скрывается.
— Олежка, ты глянь, будет в походе тебе компания по возрасту! —
позвал он.