В Казани задержались на трое суток. В
Нижнем Данька решил провести небольшой эксперимент и приказал
загрузить на пароход уголь… Ещё со времён учебы в железнодорожном
техникуме, бывший майор помнил, что первые паровозы использовали в
качестве топлива почти исключительно дрова. Да что там первые –
Усман утверждал, что даже паровозы Николаевской железной дороги,
связавшей Санкт-Петербург и Москву, так же довольно долгое время
ходили на дровах. Да и Тревитик проектировал свой «Tsar» именно под
дрова… Но за прошедшее время конструкция котла и топки была изрядно
доработана и усилена (чему очень помогла активная эксплуатация
паровозов на Гатчинской железной дороги – наличие завода под боком
при любой аварии позволяло сразу же проводить дефектовку и не
только производить ремонт, но и вносить изменения в конструкцию), а
уголь, даже низкокачественный, обладал куда большей теплотворной
способностью нежели любые дрова, вследствие чего при переходе на
него можно было без дополнительных затрат заметно увеличить пробеги
между бункеровками. Так что он решил попробовать – выдержит ли
топка и котёл переход на уголь. Тем более, что в Питере перед столь
дальним маршрутом на пароход был загружен изрядный запас запчастей,
а в совсем уж крайнем случае можно было «расканнибалить» один из
двух загруженных на баржи паровозов. Так что особой опасности в
подобном эксперименте бывший майор не видел. А вот его
положительный исход открывал очень интересные перспективы. Уголь-то
ведь много где имелся, даже здесь, в Поволжье его было немало, а
махом увеличить пробег на одной бункеровке с шестидесяти до, где-то
восьмидесяти вёрст для будущего развития железных дорог было очень
неплохо. Ну а не получится – что ж, починимся и будем думать над
новой конструкцией котла и топки.
Пробег до Казани на угле пароход по
всем внешним признакам выдержал нормально – следов прогара или
потери геометрии трубок нигде не наблюдалось. Но перед уходом из
более-менее обжитых мест Даниил решил провести ревизию всех
механизмов. Для чего были затушены котлы. После чего он не
поленился и сам залез в топку с керосиновым фонарём… Впрочем, долго
ему лазать по внутренностям парохода не дали, потому как примчался
нарочный с письмом от Казанского губернатора. Пришлось вылезать,
мыться, одеваться и ехать в губернское присутствие.