— Давай проверим? — я двумя пальцами беру его плечо там, где самое мягкое место, и начинаю нажимать так, что он снова заливается криком, а мне ничего не стоит сдавить чуть сильнее и вырвать кость к чертям. Она здесь очень хрупкая. Сквозь вопли Фогеля я слышу шум шагов по лестнице. Уже идут.
— Ладно! Ладно! — орет он, и я рывком вправляю ему руку, слыша характерный хруст вставшей на место кости. Фогель тут же прекращает орать, сжимает и разжимает пальцы. Смотрит на меня и почти шепотом. — Псих. Ты просто псих, Распутин!
В этот момент в коридоре появляются Келлер и воспитатель нашей группы Шмидт. Толстые. Запыханные. Смотреть смешно.
Но при своей власти они способны на все.
Потому что родителям, которые отдают своих детей сюда, плевать, что с ними будет. Мы все трудные дети, будущие отморозки. С нами всегда разговор короткий. И они правы. Если они дадут слабину, их просто уничтожат.
— Что здесь происходит?! Распутин! Фогель!
Мы молчим какое-то время. Если он скажет правду, я не буду его жалеть. Я вырву его руку.
— Ну!
— Мы поспорили, кто громче крикнет, — придумывает Фогель. — Я выиграл.
* * *
Нас наказали ночным дежурством на плацу, прямо на морозе, и это было неплохо. Особенно, когда Фогель в итоге захрапел, я смог снова достать письмо и любоваться тем, как блестит бумага, как красиво выведены буквы. Но прелесть всего этого перебивали мысли.
Кто такой этот Митя? И какое он имеет право смеяться над Мирой? В голове уже мелькают картинки того, как этот незнакомый мальчик вопит, когда я вырываю его руки.
Правда, и Мира орет от страха и больше никогда на меня не смотрит.
Так что лучше не мечтать о таком. Не хочется пугать маленькую девочку. С ней я могу быть только рыцарем.
Закончив созерцание своего сокровища, я разбудил Фогеля, как раз перед сменой караула. Мы поплелись в свою комнату, которую занимали еще два парня. У одного был сломан нос, а другой хромал. Фогель тут же рухнул в кровать, но спать было поздно.
Прозвенел звонок на подъем, и воспитатель Шмидт уже ходил по комнатам и проверял, все ли встали.
Мы оделись, умылись и поплелись уже на утреннее построение.
— Ты вообще можешь не спать? Как робот? — вдруг спросил Фогель. Впервые заговорил со мной с тех пор, как мы попали сюда. То есть за пять лет. Я настолько удивился, что даже обернулся по сторонам.