В общем, некий смысл в каждом из явлений драконов миру можно
было проследить. Или - натянуть сову на глобус, если смысл не
прослеживался. Это мы, историки, умеем. Тем более - я еще и
географ, и географ к тому же непьющий, так что с глобусами у меня
всё в порядке.
А я? Зачем здесь я? Почему меня занесло в мой провинциальный,
никому не нужный Вышемир, а не туда, где большие и сильные дяди
решают судьбы мира? Из-за нефти? Смешно! Из-за Радзивиллов? Из-за
Вишневецких? Тоже странно. Но... Что делает Рикович в этих местах?
Почему старый Вишневецкий отдал мне именно Горынь? Почему Кшиштоф
сватался к Ядвиге?
- Так, стоп! - я дал по тормозам. - Горынь. Вышемир. Ядвига.
Радзивиллы. Нефть. Приданое? Горынь - приданое Ядвиги? Двадцать
гектар земли? Несолидно для княжны... Или - солидно?
- Тук-тук! - вдруг в окно автомобиля постучали, и я дернулся
сначала за тростью (она лежала на соседнем сидении), потом - за
лопаткой (она торчала в кармашке водительской дверцы).
А потом плюнул и глянул, кто там стучит.
- Вы нас подвезете? Вы за нами остановились? - в окно смотрели
целых четыре девчачьих мордашки!
- Однако! - я нажатием кнопки опустил стекло. - А вы кто и
куда?
Притормозил-то я опять у Защобья! Что за место заколдованное-то
такое?
- Мы в Вышемир, в педколледж! - едва ли не хором пропели
они.
- А, будущие коллеги! - от сердца у меня отлегло. - Залезайте,
двери открыты. Я тоже в Вышемир еду.
В конце концов, их было четверо, они тут поздним вечером ловили
попутку, и бес знает, сколько еще могли бы прождать на ветру под
моросящим дождем... И мало ли, кто их решит подобрать? А я - это я!
Я - не какой-нибудь аферист-проходимец. Довезу в лучшем виде.
- В каком смысле - коллеги? - девчонки даже притормозили слегка,
разглядывая "Урсу" и мою бородатую физиономию.
- Я историк, из шестой школы, - пояснил я.
- А-а-а... - они явно пребывали в состоянии когнитивного
диссонанса и, наверное, потому все вместе втиснулись на заднее
сидение.
Автостопщицы были худенькие (потому и влезли все вчетвером),
ярко накрашенные, с сумками и рюкзачками. Самые обычные, без
имплантов, мутаций, татуировок и пирсинга. Им было лет по
семнадцать-восемнадцать. Студентки! Может, если бы в сознании
здешнего Гоши не прописался умудренный опытом смертельно больной
педагог на десять лет старше - он бы и засмущался, и начал бы
что-то иметь в виду, но для меня девочки эти казались стоящими
гораздо ближе к моим ученицам-старшеклассникам, чем к тем, кого я
мог воспринять как женщин.