«Все такая же страшилка, —
подумал Карсейн, – что напялила на себя…»
– …мою невесту сватает другой.
Но это ведь всего лишь бредни! Я помню уговор ваш, Элеманх, с моим
отцом. Он принял смерть в обмен на право старшего своего сына
жениться на принцессе. У вас был уговор не на старшую даже дочь, но
за это Юг на войне бился до последней капли крови. Ровена помнит.
Думаю, никто здесь не забыл.
Грейс слушала внимательно
каждое слово Карсейна, а перед глазами её проносились прожитые дни
безмятежного детства. Впрочем, безмятежным его назвать едва ли
можно было, пусть и начиналось знакомства Карсейна де Ласса с
принцессой Лилией Грейс Хокк очень трогательно. Элеманх принимал
гостей из Ровены в день такой же солнечный, какой был и сегодня.
Отдаленное восточное графство, правда, и тогда было проблемным
регионом, однако, Элеонор де Ласс соблаговолил посетить столицу.
Речь шла, конечно, о военной поддержке, которой так не хватало
Эритрее в борьбе с Севером. Своими дочерями Элеманх распоряжался,
как имуществом, и так как Эсфею уже присмотрел глава торговой
палаты для своего сына Руперта, то Грейс король предлагал графу
Ровенскому.
Элеонор долго противился, ведь
дочь лишь вторая. Для него словно второсортная. В то время, как
старший и младший сын у него оба красивы и сильны. Они достойны
куда более высокой награды, нежели Грейс. Благо, договор заключили
заочно, решив, что все дочери короля Эритреи должны быть так же
хороши собой, как первая.
Но младшего сына Элеонора ждал
неприятный сюрприз. Уже тогда он понял, что это рябая белобрысая
девчонка – его будущая жена, ему совершенно не нравится. Карсейн
напрочь отвергал тот момент, что перед ним принцесса, которой
полагается быть красивой и постоянно отталкивал тянущиеся к нему
маленькие ручки. За глаза взрослых дразнил Грейс страшилкой и
неоднократно заставлял её плакать.
Почему-то ранее, до того, как
Карсейн возник собственной персоной в тронном зале, Грейс не
помнила от него никакого зла, а если и было что-то, то не критичное
и до боли обидное. Теперь же в пальцах, которыми она так крепко
сжала подлокотники своего кресла, словно иголочки покалывали. Все
происходящее казалось ненастоящим, сном.
Принцесса помнила плеск воды, тонущую в
озере куклу, мальчишеский смех, содранные ладошки, которые едва
успевала подставить, перед тем, как упасть на землю от толчка в
грудь. Помнила щелчки по носу, как он дергал за волосы, как
специально наступал на ноги, когда они танцевали.