Бормотал,
едва не срываясь на крик, отчего казалось, что его сейчас удар
хватит. Перед глазами сразу же встал тот злосчастный донжуановский
список с покоренными красавицами, что он нашел вчера в
секретере.
- Вот,
оказалось, что это за Верки, Машки и Катьки шли отдельным списком,
прямо напротив графинь, баронесс и фрейлин…
И такое
зло его взяло на развратника-поэта, на эту развалившуюся на столе
кухарку, на царившие в этом времени нравы, что в глазах
потемнело.
-
Никитка! Козлов, твою налево, бегом сюда! - вдруг заорал он во весь
голос, зовя своего личного слугу. Тот всегда где-то рядом держался,
а, значит, и сейчас был поблизости. – Никитка, живо
сюда!
Через
минуту на кухню влетел полуодетый слуга, высоченный мужик с
ручищами, как совковая лопата. Лицо при этом было такое, что не
приведи Господь в темноте увидеть. Глаза бешенные, рот скалился,
как у злобного пса. Видать, сильно испугался, что с его барином
что-то плохое случилось.
-
Всыпь-ка ей ремнем за неуважение! - рявкнул Пушкин, с яростью тыча
в сторону испуганной кухарки. - Что встал? Оглох?!
- Так,
срам же какой, - ошарашенно пробормотал слуга, несказанно
удивившись такому. Стоял, мялся, не зная что и делать.
- Вот по
этому сраму и врежь хорошенько раз пяток! Ну?! - мужик кивнул,
сразу же потянувшись за ремешком с брюк. - Б…ь, куда я, вообще,
попал?! Это что за время такое? Слов даже нормальных
нет…
Кухарку
тем временем снова нагнули на стол и всыпали, как следует. Кожаный
ремешок только свистел, поднимаясь в воздух и опускаясь на белые
ягодицы. Они же при каждом ударе начинали заманчиво колыхаться,
словно сами собой соблазнить пытались.
- Ладно,
ладно, хватит, - наконец, Александр махнул рукой. Отвернулся,
услышав приглушенные всхлипы. - Черт, что же за утро
такое?
Злость,
как корова языком слизала, а на душе еще хуже стало. Гадкое, такое
мерзкое ощущение. Ведь, понимал, что зря бедную женщину наказывал.
Она что, от большой радости тут своими белыми телесами «светила»?
По принуждению, конечно же: крепостной крестьянкой была с рождения,
оттого и делала, что прикажут.
- Ну,
хватит, - виновато буркнул он в сторону женщины. - Погорячился я.
Слышишь, не прав, говорю. Ты только больше так не делай. Поняла? -
та насупилась, косясь на него исподлобья. - На вот тебе пять
рублей, чтобы обиды не держала.