Прагматические установки действуют так же, как и обычные установки, возникающие в результате индивидуального опыта. То есть всё, что противоречит прагматическим установкам, с порога отрицается или отвергается. Всякое лыко в строку!
Для того, чтобы прагматические установки могли быть внедрены в чужие картины мира, когда нет адекватных материальных носителей (протокол, вещественное доказательство, пятно на скатерти и т. п.), они должны иметь краткую вербальную форму, близкую к мему:
Карфаген должен быть разрушен!
Женщина на корабле приносит беду
Русские хакеры
Все мужики – сволочи
Политика – грязное дело
Поскольку «мысль изреченная есть ложь», вербальная форма прагматических установок никогда не бывает достаточно адекватной и, кроме того, она зависит от контекста и ментальных различий между говорящим и слушающим. Поэтому даже если прагматические установки неизменны, их вербальная форма может изменяться, и они не всегда могут быть мемами.
Перспективы той или иной выгоды в предстоящей деловой борьбе могут изменяться, та или иная выгода может терять актуальность и сменяться другой. Поэтому и прагматические установки могут изменяться, причем иногда мгновенно, поскольку они, в отличие от обычных установок, базируются на ожидаемой выгоде, а не на динамических стереотипах.
По этой причине, когда человек сегодня убежденно доказывает одно, а завтра – совершенно другое, одним людям – одно, а другим людям – другое, это не всегда является признаком шизофрении или слабоумия. Чаще это означает, что человек ведет позиционную борьбу с окружающими ради возможных или воображаемых выгод, используя при этом прагматическую логику.
Хороший пример можно найти в рассказе Антона Павловича Чехова «Хамелеон»:
– Гм!.. Хорошо… – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Хорошо… Чья собака? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как собак распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу Кузькину мать!.. Елдырин, – обращается надзиратель к городовому, – узнай, чья это собака, и составляй протокол! А собаку истребить надо. Немедля! Она наверное бешеная… Чья это собака, спрашиваю?
– Это, кажись, генерала Жигалова! – кричит кто-то из толпы.