8 февраля 1854 года несчастная императрица вдруг узнала о том, что муженек изменяет ей с некоей юной актрисой и что вот уже несколько месяцев, как мисс Ховард, вернувшись в Париж, живет в своем особнячке на улице Цирка… Она заперлась в своей комнате и дала волю слезам. Эта печаль, к которой примешивалось чувство унижения и стыда за то, что она никак не может родить императору наследника, стала скоро достоянием гласности. 7 февраля «наблюдатель» написал префекту полиции:
«Императрица находится в глубокой тоске, которую можно объяснить или горечью за то, что она не может родить ребенка, или отношением к ней со стороны супруга. Здесь сильно замешана и некая мадемуазель А…, которая, судя по всему, сегодня является удачливой соперницей императрицы. Старая любовь к мисс Ховард, переросшая в дружбу, тоже, кстати, продолжает иметь место, и визиты на Елисейские Поля очень часты…»
На сей раз императрица избрала новую тактику. Она решила, что для того, чтобы вернуть мужа, единственным средством мог быть ребенок. И теперь сама начала просить императора навещать ее каждый вечер…
Настойчивость эта вскоре увенчалась успехом: в мае Евгения объявила Наполеону III, что она беременна[8].
Увы! Спустя три месяца у нее снова был выкидыш.
Придворные забеспокоились:
– Этак у нас никогда не будет дофина!..
Узнав об этих разговорах, Наполеон III пришел в ярость и пригласил в Тюильри известного акушера Поля Дюбуа.
– Соблаговолите осмотреть императрицу!..
Дюбуа был человеком очень застенчивым. При мысли о том, что ему придется совать пальцы в место, предназначенное только Его Величеству, он перепугался:
– Лучше я пришлю вам повитуху из родильного дома, – пробормотал он.
– Вы хотя бы взгляните, – дружески предложил император…
Но Дюбуа, покраснев, наотрез отказался.
А на следующий день во дворец пришла повитуха. Склонившись над Евгенией, она долго ее осматривала. Наконец, подняв голову, она произнесла:
– Все в совершенном порядке, государь!
Франция с облегчением вздохнула…
Когда придворным стало известно заключение повитухи, кое-кто начал поговаривать о том, что «недостатком страдает», возможно, не императрица, а сам император. Самые смелые дошли даже до того, что стали утверждать, что половые излишества, которым монарх предавался на протяжении двадцати лет, вполне могли снизить его детотворную способность.