Когда она почти поравнялась со мной, я ворвался в её карие глаза взглядом, кричащим обо всём, что я вытворял с её телом в своих непристойных фантазиях, главной героиней которых она была уже без малого года полтора. Я впервые смотрел на Алёну подобным образом, подсознательно сжав кулаки от восхищения своей решимостью. Невнятный шепоток стыдливости, попытавшийся было омрачить мой внутренний триумф, тут же утонул в оглушающих овациях взметнувшейся самооценки.
Мне показалось, Алёна прочла мой взгляд, во всяком случае, её ресницы дрогнули, а звук каблучка в этот момент чуть выбился из размеренности её шага. Конечно, более уверенные в себе самцы ежедневно бросают в её сторону и более призывно-наглые взгляды, но сегодня в её глазах я определённо лишился девственности и, возможно, для себя она переведёт меня из категории незаметных задротов в разряд зримых мачо. Я даже заметил, как уголки её губ, возможность припасть к которым на миг лишила бы меня сознания, едва приподнялись вверх, выдав сдерживаемую улыбку. Уже через несколько шагов, после того как мы разминулись, я дерзко развернулся и бесцеремонно шлёпнул взглядом по её натянутому на попке платью. И хотя она не обернулась, я ощутил нахлынувший адреналин, уверенно произнеся себе – «Ничего, мой линкор ещё войдёт в твою гавань!»
В любом деле, в которое я влезаю, я предпочитаю предварительно разобраться если уж не во всех нюансах, то хотя бы в его основах. Когда у тебя над головой нимб, в твоей квартире поселился пришелец, а на твоей карточке зарплата за ближайшие полгода и впереди три месяца отпуска – ты можешь себе позволить выкинуть из головы работу и наконец-то разобраться по поводу «а что, собственно, происходит?!» Покинув обрыдлость бетонных стен делового центра, пропитанных ненавистью к исполняемой в них работе, уже к часу дня мы оказались дома. На столе лидирующей основой возвышалась бутылка некогда недоступного моему финансовому либидо коньяка. Я наварил пельменей, открыл фермерскую сметану максимальной жирности (гулять – так гулять!) и мы уселись за стол. Разговор предстоял долгий.
Если ассоциативно связать пельмени и мои вопросы, задаваемые толстяку, то за прошедшие часа четыре я разжевал их десятка четыре. Живот противился дальнейшей трапезе, как и мой разум, распухший от обилия информации. Будет не честно, если я, хотя бы тезисно, не поделюсь с вами самой значимой её частью.