Резкий звонок повторился. Настя со стоном стиснула ладонями виски, встала и, как зомби, пошла на звук. В тёмном коридоре она едва не загремела, споткнувшись о жирную тушу соседского кота Макса. Чертыхаясь и постанывая, она на ощупь нашла выключатель и открыла входную дверь. В прихожую ввалился трезвый, но изрядно помятый Валера.
– Я потерял ключи, – вместо приветствия сообщил он.
– Ты потерял совесть! – тут же возразила Настя, припоминая подробности вчерашнего вечера. – Где тебя черти носили?! Я прождала тебя весь день.
Валера виновато обхватил Настю за плечи.
– Прости, зайка моя, так получилось. – Он попытался её поцеловать.
От него неприятно пахло перегаром и мокрой псиной. Она брезгливо отстранилась, но сразу поймала себя на мысли: от неё, возможно, воняет сейчас ничуть не лучше, чем от супруга.
Она прошла в комнату, Валера покорно последовал за ней.
– Настёна, ну прости! – канючил он. – Я сволочь! Я гад!
Взгляд Насти упал на подвергшийся мародёрству столик.
– Ты не гад, ты гораздо хуже, – проронила она. – Ты просто мерзавец, и я тебя ненавижу!
Голова по-прежнему трещала от боли – сил на препирательства и выяснение отношений не было. Она скинула с ног сапожки, тихо опустилась на диван и закрыла глаза. Валера вертелся возле неё, как побитый пёс, и страстно вымаливал прощение, но она, не слушая его, лишь тихо попросила:
– Принеси мне воды и таблетку пенталгина, пожалуйста.
– Сейчас, любимая, – с готовностью отозвался супруг, уносясь на кухню. – Вот, держи!
Настя взяла таблетку, разгрызла и, морщась, запила холодной водой.
– Ты полежи, отдохни, а я пока приберу здесь, – ворковал над ней сизым голубком Валера. – Только прошу: не злись на меня.
Минут через пятнадцать головная боль утихла, и Настя незаметно задремала.
Проснулась она от того, что кто-то пытался пристроиться рядом. Настя рывком села на диване. Под боком лежал Валера в одних трусах и не отрываясь смотрел на неё.
В комнате было на удивление чисто. На столе стопкой стояла перемытая посуда, пол подметён, кресла аккуратно накрыты покрывалом. Голубенькие, в тон обоев, занавески раздвинуты, пропуская в комнату утро нового дня.
– Ты чего? – спросила она.
– Какая ты у меня красивая, – задумчиво проронил муж. – Ты самая лучшая. Только ты можешь терпеть такого дурака, как я.
«Ну вот, началось! – вздохнула Настя. – Ведь вижу, что подлизывается, а всё равно приятно… Всё-таки странные мы, бабы. Нас унижают, обманывают, вешают лапшу на уши, а мы всё прощаем, терпим и таем, стоит им только нас пожалеть, приласкать, наговорить нежных слов о любви. Хотя прекрасно знаем: будет новый день, и всё начнётся сначала».