– Это Пенелопа и Сальма, – представил старик Наджи женщин в оранжевых сари.
Дряхлый инструктор сидел спиной к огромному окну. Дамы, располагавшиеся по обе стороны от Наджи, плавно кивнули.
– Рад знакомству! – ответил Эму, так и не поняв, кого из них как зовут.
– Присаживайтесь, господин инструктор! – Одна из очаровательных седовласых леди сделала приглашающий жест.
– Благодарю Вас, госпожа пилот! – Совершив элегантный поклон, Эму занял свободное место между этой дамой и Милошем.
– Забавно! – слегка улыбнулась женщина. – С чего Вы решили, что я пилот?
– А разве нет?
– Никто не мог Вам этого сказать. У нас не принято об этом распространяться.
Знала бы эта тетушка, как болтливы ее дети, она бы промолчала вместо того, чтобы своими замечаниями открывать чужакам сразу все оставшиеся карты. Теперь Эму точно знал, как строить дальнейший разговор.
– Внимательному человеку не нужны лишние слова, чтобы понять, кто есть кто. Достаточно взглянуть на этот стол. Здесь расположились пилоты и инструкторы. Поскольку всех инструкторов я знаю лично, то без колебаний могу заявить, что Вы – пилот. Остальным, насколько я вижу, здесь находиться не позволено.
– Какая проницательность! – воскликнула другая дама.
– Это профессиональное качество, – сообщил Эму. – К тому же, ваш сын Робби все мне разболтал.
Женщины насупились.
– И какие выводы ты сделал из рассказа мальчика? – непринужденно повернулся к товарищу Милош, пытаясь просчитать его возможные ходы.
– На мой взгляд, справедливо настаивать, чтобы искусственные люди принимали пищу только в компании себе подобных, – с необычной для себя надменностью ответил кассийский мастер, наблюдая, как в глазах Грабовски начинают происходить серьезные мыслительные процессы.
– Вот как? А господин Грабовски только что рассказывал нам, что у Вас очень близкие отношения со слугами. – Наклонила голову вторая леди, чтобы лучше видеть лицо Эму.
– Это правда, – кивнул он. – Но, думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что каждый человек чувствует себя лучше среди равных.
– Вы хотите сказать, что видите в этом пользу и для слуг? – спросила женщина, которая сидела ближе к Эму.
– Заботиться о пользе генофонда – это моя работа. Я стараюсь делать ее хорошо.
– Он круче всех, – подтвердил Уди, глядя, как вытягивается лицо Грабовски. – Что смотришь, Пиноккио? Видно же! Думаешь, почему ему дали сразу целую сотню?