На этом моменте дыхание у меня кончилась и я, тяжело дыша, замолчал, с ненавистью глядя на незнакомца. Нэйра, Хан и Вечный удивленно смотрели на меня – я обычно был не склонен к таким агрессивным выходкам.
Незваный гость же совсем не смутился:
– О, я вас прекрасно понимаю. И, поверьте, полностью разделяю ваше негодование. Но позвольте мне все же высказаться, и, возможно, какая-то часть изложенного мной покажется вам достойной вашего внимания.
Все мое «негодование» разбилось об эту вычурно-вежливую речь, как стакан, брошенный в стену.
– Проходите, – промямлил я, отодвигаясь в сторону, но все равно стараясь оказаться между входящим и Нэйрой.
– Покорнейше благодарю, – разулыбался незнакомец, – Позвольте, как этого требуют приличия, представиться. Зовут меня Дмитрий Иванович…
В воздухе повисла пауза, приглашающая нас последовать примеру Дмитрия Ивановича.
– Дмитрий, – протянул руку Вечный.
– О! Тезки! Просто великолепно! – гость, казалось, был просто счастлив, что среди нас нашелся человек с таким же именем, как и у него. Он пожал протянутую руку и, кажется, даже подмигнул Вечному. Тот, однако, сильно не расслабился и бутылки из руки не выпустил. Дмитрий Иванович повернулся к Хану.
– Геннадий, – негромко сказал Хан, руки, тем не менее, не протягивая. Пришельца это не смутило нисколько. Он сам шагнул вперед, подхватил двумя ладонями руку Хана и долго тряс ее, параллельно вещая о том, что он безумно рад знакомству. Кое-как вырвавшись, Хан отступил в угол, стараясь привлекать как можно меньше внимания.
– Юрий, – буркнул я, все еще стараясь прийти в свое обычное состояние, – Но предпочитаю, когда меня называют Скайльд. И именно через «и» краткое и мягкий знак. А девушку зовут Елена.
Нэйра приподнялась, чуть склонив голову. Дмитрий Иванович подхватил ее руку и припал к ней губами. Я почувствовал, что возвращение спокойного и адекватного состояния откладывается на неопределенный срок. Вечный мгновенно оценил ситуацию и не преминул вмешаться:
– Вы, кажется, хотели что-то обсудить? И выпить? Добро, так сказать, пожаловать, – он пригласительно махнул рукой в сторону стола, – Чем богаты…
После этих слов Вечный поставил бутылку водки на стол и пододвинул Дмитрию Ивановичу табурет. Хан отодвинул стол от окна и уселся на свое место. Нэйра пунцовая то ли от недавних рыданий, то ли от поступка странного господина ушла в ванну, как она выразилась «привести внешний вид в человеческий». Я присел на подоконник. Я всегда там сидел, если на кухне собиралось больше четырех человек. И пока Хан с Вечным доставали стаканы и стопки, принялся более внимательно рассматривать визитера. На вид ему было, как я уже отметил, около тридцати пяти лет. Прическа несколько странная, но, учитывая, как сейчас ходит народ – вполне приличная, даже консервативная. Больше всего, конечно, смущал его наряд. В костюмах-тройках сейчас ходят разве что университетские профессора. Да и то, наверное, только те из них, кто поддерживал Колчака, причем знал последнего лично. Этот же чувствовал себя в костюме так, будто с рождения другой одежды и не знал. Тонкие длинные пальцы Дмитрия Ивановича словно жили собственной жизнью, то подхватывая цепочку и перебирая ее звенья, то стряхивая с пиджака невидимую пылинку, то просто отстукивая неизвестный ритм на ближайшей к ним поверхности. На левой руке, на тыльной стороне ладони, красовалась черная татуировка, изображающая голову змеи. Больше ничего особенного я, как ни старался, заметить не смог.