. Стремление к высокой жизненной цели выражено и в письме к П.X. Граббе от 21 октября 1821 г., в котором И. Д. Якушкин объяснял свое желание ехать в борющуюся за свободу Грецию тем, что в нем «существовала всегда какая-то боязнь несуществования, или лучше сказать, прозябаемости; чем более живешь, тем более это состояние угрожает». И для спасения жизни от «прозябательства», необходимо поставить, считал И. Д. Якушкин, хотя бы ограниченную цель и стремиться к ее достижению
123.
Свое состояние после вступления в тайное общество очень хорошо выразил И. И. Пущин: «Эта высокая цель жизни самой своей таинственностью и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла в душу мою – я как будто получил особенное значение в собственных своих глазах: стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях буйной молодости, наблюдал за собою, как за частицей, хотя ничего не значущей, но входящей в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие»124. С этой точки зрения надо рассматривать и службу И. И. Пущина в уголовном суде, где он распространял идею о святости своих обязанностей и «возбуждал охоту» к их исполнению и усердие среди своих сослуживцев»125.
То, что Е. П. Оболенский был близок к И. Д. Якушкину и И. И. Пущину в своем понимании жизненного долга видно из его воспоминаний о К. Ф. Рылееве. Е. П. Оболенский писал, что для молодости характерны поиски «обширнейшего круга деятельности». Вступление в тайное общество соответствовало «всем благородным стремлениям тех, которые искали в жизни не одних удовольствий, но истинной нравственной пользы, собственной и всех ближних»126. Более того, по поручению общества он написал заметку об обязанностях гражданина с целью привлечения в него молодых людей, «еще не познавших всех высоких обязанностей своих»127.
М. И. Муравьев-Апостол уже в 1817 г. четко формулировал свое жизненное кредо: «счастлив тот, кто в состоянии принести жертву своей Родине; он имеет право на уважение и почет своих сограждан»128. Эти же идеи М. И. Муравьев-Апостол высказывал через девять лет в письме к И. Д. Якушкину. Он не признавал поэзию Байрона, хотя в ней воплощен идеал свободной и независимой личности. Но эта личность эгоистическая, она отделяется от общества, презирает его