. А еще задолго до 1825 г., М. И. Муравьев-Апостол, узнав, что его тетка заставляет выйти замуж племянницу против ее воли, возмущался этим и с горечью писал А. М. Требинскому, что «в деле важнейшем – в женитьбе, где приговаривается судьба целой жизни, всюду руководствуются чинами, именами, состоянием и никогда не обращают внимания на чувства, на сходность нравов и понятия, в чем однако ж единственно заключается залог счастья и спокойствия»
141.
Декабристам были чужды корыстные расчеты в дружбе и любви. Е. П. Оболенский в 1825 г. писал С. Н. Кашкину о своем идеале любимой женщины, «которая могла бы ответить мне своею чистотою и своими чувствами» и жаловался, что в петербургском высшем свете редко можно встретить такую142.
Чистота чувств, бережное отношение к любимой выражены в письме И. Д. Якушкина к Н. Д. Щербатовой: «Неужели мне суждено быть виновником одних только ваших беспокойств, между тем как я отдал бы жизнь свою за минуту вашего покоя! Я желал бы быть в состоянии ценою еще больших мучений, нежели те, которые я только что пережил, искупить те беспокойства, которые я вам против воли причинил. Вы повелеваете, чтобы я продолжал влачить свое существование; ваша воля будет исполнена. Я буду жить и даже по возможности без жалоб. Только бы вы смогли быть спокойны и счастливы»143.
Такие же чувства высказаны Н. В. Басаргиным к своей первой жене. Декабрист открыл ей накануне свадьбы свою принадлежность к тайному обществу и опасность, которой он подвергается, и только после этого посчитал возможным жениться на ней144. Корыстные расчеты были несовместимы для декабристов с понятием дружбы. М. И. Муравьев-Апостол писал брату Сергею в 1824 г.: «Вы знаете мои принципы, знаете, то согласно моим воззрениям, нет такого чувства, которое требовало бы большей деликатности, чем дружба, которое при этом так исключало бы даже тень тщеславия»145. А И. Д. Якушкин еще в 1817 г. обращался к своему давнему другу И. Д. Щербакову с такими словами: «Если дружба есть благо в этом мире, если излияния сердца составляют действительное доказательство дружбы, то ты должен понять насколько я был счастлив, получив твое письмо… Я не могу сделать себе никакого упрека: никакой расчет, никакой личный интерес никогда не нарушали чистую привязанность дружбы, которая связывала меня с тобой»