Всё детство и юность я прожила в станице на берегу моря. Бабушку считали целительницей, уважали, но старались держаться подальше. Инна Эриковна Глендауэр была женщиной резкой, общалась вежливо, в друзья не напрашивалась, с соседями праздники не отмечала, в душу ни к кому не лезла, но и к себе не пускала. А ещё баба Инна не терпела лесть и предпочитала всем и всегда говорить правду.
— Что? — нет, ну точно меня перемкнуло на этом вопросе. — В какую… мать?
— Вашу маму. Прекрасную Ундину Глендауэр, да будет тихой гавань её жизни.
— Жизни? Издеваетесь? — я скрипнула зубами. — Мама умерла, рожая меня.
— Что вы, Сандра! — Ульбат прижал ладони к сердцу. — В моей стране это пожелание — аналог вашего "да будет земля ей пухом". Но русалкам не желают земляного упокоения. Им желают тихой воды, когда они завершают свой путь.
— К-каким русалкам? Что за бред? Кто вы, чёрт побери? — я вскочила на ноги, намереваясь покинуть сумасшедшего.
Но в этот момент официант принёс мой латте и корзиночки. Я отвлеклась, а когда пришла в себя, оказалось, что снова сижу напротив Ульбата, пью кофе, ем пирожное, прикидывая, как повежливей от него отделаться.
"Как такое возможно?" — сердце пропустило удар. Я не помнила, как осталась на месте, как начала пить напиток. Мой одноклассник. нынче практикующий психолог, утверждал, что меня невозможно загипнотизировать и я не поддаюсь внушению.
Мне вдруг резко захотелось сбежать подальше и спрятаться поглубже, чтобы больше никогда не видеть это холёное красивое лицо с ласковой улыбкой кобры.
Психи — существа непредсказуемые. Психи, которые верят в собственные фантазии, — непредсказуемы вдвойне. Я постаралась незаметно выдохнуть. Нацепила на лицо вежливую маску и не дрогнувшей рукой поднесла чашку к губам. Любимый кокосовый латте слегка обжёг язык, и это окончательно привело меня в чувство.
— Итак, — поинтересовалась я спокойным голосом. — Вы знали мою маму? Могу я узнать, откуда? И когда?
Мне показалось, или в глазах Ульбата мелькнуло удивление? "Ха! Съел? Казанова недобитый!" — губы невольно растянулись в ядовитой улыбке, и я поторопилась откусить пирожное.
— Ваша мама… — Ульбат не сводил с меня глаз, улыбался и неторопливо пил кофе.
Я поёжилась и спряталась за чашкой кофе. Меня не покидало ощущение, что меня препарируют или просвечивают рентгеном, пытаясь то ли оценить, то ли определить мою… Что? Значимость? Вес? Адекватность? Принадлежность?