Раздеваюсь, надеваю свои тапочки, бреду на огромную кухню, что век назад точно была каким-нибудь залом для приема вельмож, а сейчас на одну треть заполнена стареньким кухонным гарнитуром.
Ополаскиваю руки, нахожу свой чай, который сегодня почему-то совершенно не хочется. Но всё же ставлю чайник.
Забавно. Сид и Наташа... интересно, знай я о своих соседях, не передумала бы сюда заезжать?
Ближе к восьми входная дверь хлопает, и я решаюсь выйти из своего маленького убежища. Встречаю в прихожей невысокую девушку с огромным тубусом за спиной.
— Здравствуй. - Здороваюсь первой.
Та замечает меня, слегка улыбнувшись.
— Хай. Я Наташа. - И первым делом спрашивает. - Ты график уборки видела? - Показывает на какую-то бумажку на стареньком зеркале.
Подхожу ближе, всматриваясь в две графы с уже знакомыми именами.
— Вот. Впиши сюда свое имя и отметь дни уборки.
Кивнула, немного вздохнув: уборка по расписанию, соседи по расписанию, надеюсь, что хоть ванной можно пользоваться в любое время.
Миловидная брюнетка вдруг улыбнулась шире, скинув свою светло розовую курточку и прихватив тубус.
— Может, чай?
А почему бы и нет?
Наташа оказывается весьма интересным собеседником. Ей всего девятнадцать, она сама поступила, пожалуй, в самую знаменитую художественную академию, вызвав хотя бы этим интерес. И эта занимательная манера отражать жизнь в рамки биографии тех или иных художников просто поразительна. Сколько же информации в этой голове?
Примерно это и спрашиваю, пока та сравнивает моё удивление при виде Сида в тот момент, когда я вошла в нашу квартиру, с удивлением посетителей площади Сеньорини, где Микеланджело впервые представил своего "Давида" да ещё просчитал ракурс так, что при первом взгляде на него все чуть ли не теряли дар речи.
— Но нашлись ненавистники, конечно. - Девушка отпивает наконец мой чай, что всё время нашего разговора просто держала в своих маленьких ладошках, вся морщится и тут же плюётся. - Мамасита, как ты пьёшь эту солому!?
Я смеюсь в ответ, впервые за долгое время почувствовав себя свободной от собственных условностей.
— Зато полезно, Наташ.
Та до сих пор морщится, стирая капли с губ тыльной стороной ладони.
— Ну, всё равно гадость же редкостная!
Кивнула, решив на этот раз просто согласиться. Интересно, что будет если Демид Георгиевич попробует вместо своей чернухи мой чай? Мамочки, закрыла щеки ладонями, какая я, оказывается, злорадная! Нашла о чем думать!