Конь брыкался под мёртвым всадником-человеком. Наездника в шею пронзила чёрная стрела. Еще три стрелы торчали в крупе животного. Видимо, стрелок пытался в последний момент развернуть коня, словно передумал идти в бой в одной волне.
Копыта коня скребли землю, с губ текла слюна. Отбросив копья и вытащив нож из-за пояса, эльф прислонил его ко лбу, затем поцеловал и опустился на колени.
– Да возьмет тебя в свой мир милосердная богиня природы!
С этими словами Ариан распорол коню бок, пронзил сердце и принялся вырезать печень. Спустив часть крови по лезвию ножа, эльф выжидал. Напиться крови в его планы не входило. Солёная, среди бесплодной земли, она убила бы его прежде, чем он вышел бы к траве.
Губы впились в печень, когда она порядочно похудела. Оторвав кусок плоти, эльф долго жевал её зубами. Затем сплюнул оставшийся кусок и потянулся к заплечной сумке. Достав травку, Ариан положил её на язык и принялся жевать. От сладко-горькой травы прояснилось в голове. Руки бодрее достали кремень. Переломив копье на колене, эльф принялся разводить костёр. Больше не боялся быть обнаруженным. Он готов был даже сдаться в плен. Но сдаваться оказалось некому. Костёр высветил детали: все, кто пришёл под стены Тёмной академии, остались у её стен навсегда.
Требовалось прийти в себя и восстановить силы. Нанизывая конину на трофейные стрелы, подкидывая копья, дубины и палицы в костёр, эльф запел. Око бога на ночном небе не желало открываться, услышав эту песнь. Не смел прерывать её и ветер. Ибо песнь та была без слов.
Звуки, сорвавшись с уст эльфа, смешались со слезами. Рыданье с безмолвной молитвой. Ариан желал бросить слова в костёр за всех павших. Но не мог сказать и слова.
Вместо заупокойной песни, отправляющей светлые души в последний путь, последнего маршал-короля светлых эльфов прорвало бессловесным монологом. Внутренний барьер сломался, переполненный испытаниями. Ужас всего пережитого схватил мелкой тряской тело, сковал все члены. Эльф упал на колени и закричал так громко и люто, что перепугал волчью стаю, спешащую на запах крови с юга. Эндемики у этой земли всё же были. Но лишь одна волчья стая не убоялась войти на земли демонов.
Волки остановились в пути, подняли головы и все как один завыли, разделяя горе эльфа.
Долго Ариан приходил в себя у костра, не в силах проглотить и куска зажаренного мяса. Не в силах был он и предаться сну. Эльфу казалось кощунством спать там, где прочие обрели вечный покой. Стало стыдно и за разведённый костёр.