– Мам, а где бабушка? – спросила девочка.
– Бабушка в маленькой комнате, отдыхает, – Фейм обняла дочку и поцеловала темную макушку. -
Не волнуйся, ребенок, это просто гроза.
Но это была не просто гроза. Черное небо завивалось сизыми воронками. Ураган швырял в окна оторванные ветки деревьев и мелкие камешки. Градины размером с голубиное яйцо сыпались на землю сплошным потоком, добивая остатки вялых ростков пшеницы. Всё смешалось в единую какофонию оглушительного шума.
Внезапно раздался громкий резкий стук в дверь и грубый мужской голос прокричал с улицы:
– Открывайте, ведьмы! Сейчас вы нам за всё ответите! – к первому голосу присоединились ещё несколько. Они проклинали Фейм, её мать и маленькую Морбу. Стук повторился, затем послышались крики и удары, словно кто-то пытался сломать дверь чем-то большим и тяжелым.
Из спальни выбежала встревоженная Лета. Всё ещё красивая женщина с длинными медными кудрями, она была в длинной ночной рубашке, волосы растрепаны после сна, темный вязаный платок, который она набросила на плечи то и дело сползал. В руках она держала горящую свечу.
– Фейм, нужно спрятаться, – напряженно прошептала Лета, сверкая темными глазами.
– Может они покричат и уйдут? – Фейм прижалась спиной к двери, сотрясаемой сильными ударами.
– Не будь дурой, дочь, жители деревни в ярости. Нам всем грозит смертельная опасность, – Лета дернула на себя внучку и подтолкнула ту к задней двери, – Боюсь представить, что они сделают с нами, если доберутся.
– Мы столько для них сделали! – дрожащим голосом ответила Фейм.
– И вот их благодарность. Люди – злые, глупые невежды, – Лета набросила внучке на плечи серый дорожный плащ с капюшоном и сунула в ручки кошель со скудными семейными сбережениями.
– Куда же нам идти? – Фейм с тревогой заглянула в окошко, – Этот дом – всё, что у нас есть.
Внезапно она отшатнулась, окно разлетелось на мелкие осколки и в комнатку вместе с запахом грозы влетел зажженный факел.
– Правильно, поджигай эту халупу! – послышался с улицы восторженный рев – Задай им! Пусть знают!
Вскрикнув, Фейм стащила со стола скатерть и принялась тушить ею огонь, занявшийся на полу. Морба плакала, прижимаясь к бабушке. Лета смертельно побледнела. На её лице появилась выражение мрачной решимости. Она оттолкнула внучку и быстро подошла к дочери, крепко взяв ту за плечи, быстро заговорила: