– Это он просил мне об этом сказать?
– Да ничего он не просил, – взвилась та. – Я тебе, можно сказать, по секрету, если узнает – мне достанется…
– Ну так вот, для твоей же пользы будем считать, что ты ничего мне не говорила…
– Не говорила, так не говорила… – Альбина прищурилась, отчего её полные щёки поднялись вверх. – Только Игорь тебе тоже не светит, ты ему разонравилась…
– Всё-то ты знаешь, – бросила Светлана, стараясь не показывать, что это её задело.
Она сама не могла понять, как относится к Игорю. Порой, незаметно наблюдая за ним, она испытывала острое желание приласкать и защитить. Такие у него беззащитные под очками глаза. Порой же вытянутое, маленькое лицо Игорька было ей неприятно.
Последнее время она ловила себя на том, что стала замечать в других то, что прежде не видела.
Например, наталкиваясь иногда взглядом на Тиму (он сидел теперь рядом с Альбиной), она удивлялась его выражению безразличия ко всему, что происходит.
Вспоминала большое лицо Вовочки Сивкова и взгляд его тёмно-синих глаз, которые в последнюю их встречу излучали откровенную мольбу. И это тоже было её открытием.
Впрочем, подобные мысли навещали её редко: она решила во что бы то ни стало поступить в институт и усиленно занималась.
Софья Лазаревна в последнее время перестала интересоваться её жизнью, Розочка вступила в переходный возраст, а у них в классе образовалась компания, помешанная на зарубежной музыке и журналах и она перестала готовиться к урокам, пропадая невесть где целыми днями, и круглые пятёрки (Розочка всегда была примером для сверстников и даже для сестры) сменились чётко выведенными четвёрками и даже кричаще жирными тройками. Софья Лазаревна пыталась объяснить младшей дочери пагубность увлечений и естественность всего, что происходит с её телом, но Розочка, похоже, её слов не воспринимала.
Римма Васильевна приватно побеседовала и с Софьей Лазаревной, и с тремя другими мамами (в компании было два мальчика и две девочки), разъяснив, чем чревато увлечение идеологически чуждой культурой и обрисовав самые драматичные перспективы. На какое-то время компанию удалось растащить, но Розочка от этого прежней не стала и даже с сестрой перестала делиться своими секретами.
Единственным человеком, который продолжал жить в прежнем ритме, был Осип Давидович. Он рано утром уходил на работу и поздно вечером приходил, зачастую засыпая ещё до Софьи Лазаревны, отчего их супружеская близость стала редкой и скоротечной. Но даже из редкого семейного общения и девочки, и Софья Лазаревна знали, что все его труды не напрасны, потому что Осипа Давидовича представили к правительственной награде и поставили в льготную очередь на приобретение автомашины. Реальность того и другого становилась всё более очевидной ещё и потому, что теперь Осип Давидович был мастером, у него в подчинении были две бригады, одна строила, а вторая занималась внутренней столяркой и морозы теперь не прерывали рабочего цикла.