– Да как вам сказать, госпожа баронесса! – смутился за свою невольную несдержанность главврач. – Это наш лучший образец успехов трудотерапии.
Ему пришлось более подробно объяснять вышесказанное:
– Все просто прекрасно и хорошо, когда занят делом, а оставь хоть на день в палате, у него наступает кризис.
Яков Михайлович, не желая разочаровывать собеседницу, постарался подобрать слова, менее обидные для столь уважаемой знакомой такого, к полному несчастью, безнадежного пациента:
– Тогда обязательно случается серьезная депрессия, тоскливое настроение, а то и что похуже.
После этих слов, однако, последовало и несколько успокаивающие утверждение:
– Зато если находится при деле – того и гляди, что запоет, если бы только умел и владел речью.
Только и явно намереная попытка психиатра завуалировать действительное состояние «психа» Экскаватора, не принесла своих результатов. После услышанного баронесса вдруг обрела жесткую уверенность во взгляде и металл в голосе.
– Что значит, если бы умел говорить? – спросила она. – Так, каков все-таки у Андрея Андреевича официальный диагноз?
Буквально град вопросов, да ещё и обрушившихся со столь требовательным нетерпением, заставил Грельмана оставить собственные эмоции и перейти на сухое изложение фактов, значившихся в пухлой папке больничной карты:
– Больной перенес тяжелейшую черепно-мозговую травму.
Доктор, помогая себе жестами, нарисовал перед собой некую картину, хорошо понятную гостье.
– В результате которой, судя по всему, навсегда он стал инвалидом первой группы, – словно страшный приговор звучали для женщины слова Якова Грельмана. – У пациента Пущина, вместе с полной потерей памяти – амнезией, ещё до поступления к нам, наступило неизлечимое слабоумие.
Доктор с неподдельным сочувствием глянул на посеревшее от боли лицо красавицы баронессы.
– Сейчас у больного Пущина наблюдается, прямо-таки, классически выраженное расстройство сознания – полная отрешенность от окружающего мира, – произнёс Яков Михайлович, доказывая, что прекрасно знаком с ходом лечения, Экскаватора. – Он дезориентирован как в месте своего нынешнего пребывания, так и во времени.
Документы пациента поведали все, что могли и оставалось только вернуть их обратно в хранилище.
– Короче говоря, травматическое нарушение мышления с остаточной невозможностью правельных суждений, – закрывая серую панку со вшитыми доку. ментами, заключил главный врач. – Причем, все осложняется полным запамятованием событий, как происходящих в действительности, так и уже происшедших когда-либо.