Татарин в металлоремонте сообщил, что нечеловечески потрудился.
Но так уж и быть плати как договаривались, черт с ней со
срочностью. И я поехал домой.
Часы показывали двенадцать дня. И я решил, что для первого дня
ГКЧП, я потрудился достаточно. В прошлый раз я и вовсе проснулся
после трех дня.
*- описан реальный случай 91-го года. Ночью, выдавив окно, какой
-то преступник быстро и технично вскрыл неслабый сейф. В сейфе
лежали лишь какие то второстепенные бумажки. Крупная сумма в
валюте, лежала в ящике стола под бумажками и калькулятором.
Преступник бегло осмотрел все, и забрал оргтехнику и калькулятор
тоже. А деньги не увидел.
Утром во вторник, в рекреации, я наткнулся на весь, практически,
женский персонал МНКЦ. Гукасян, Резнюк и Леночка Камаева, пили кофе
и что-то оживленно обсуждали. Судя по одежде и вообще, внешнему
виду, они ночевали здесь же. Это умозаключение, впрочем, тут же
опровергла Олечка:
- Привет, а ты чего к Белому Дому не пошел? Мы всю ночь там, с
ребятами, ждали нападения!
Остаток первого дня ГКЧП, я провел дома. Выключил радиоточку.
Сидел за столом у приоткрытого окна, курил, пил чай, смотрел на
начинающийся дождь в высоких кронах деревьев во дворе. И читал
обнаруженного на полках Паустовского…
- Молодым и красивым девушкам, Резнюк, ночью, нужно спать в
своей постели. Желательно с мужчиной, но тут уж как выйдет. А не
напиваться, в ожидании штурма со стороны хунты.
Дамы возмущенно кто фыркнул, кто хмыкнул. А Резнюк, с
отвращением меня оглядев, спросила:
- Скажи, Лукин. В тебе есть хоть что-то хорошее?
- Ну… есть люди хуже меня…
Она набрала воздуха, собираясь, видимо, высказать все что
думает. Но я прошел к Лехе, оставив барышень в недовольстве.
Леха уже пришел в себя, после легкой озадаченности каким-то там
переворотом, что ломает планы. Был энергичен, собран и говорил по
телефону. Увидев меня, он сказал в трубку «Минутку», и прикрыл ее
ладонью.
- Вот тебе чистая путевка, Алекс, вот чистый МВДшный пропуск –
сказал он мне не здороваясь – заполни, и будь готов, скоро
поедем.
Показал мне дланью, что бы я выметался, и вернулся к телефону. Я
набодяжил кофе. Обстановка в конторе, как я видел, была близка к
рабочей. По крайне мере народ торчал в кабинетах, говорил по
телефонам, пил кофе и покрепче, в общем, жизнь снова бурлила.
Пройдя мимо Олечки, сделавшей неприступное лицо, я прошел в наш
кабинет, и поставил перед Серегой чашку с кофе. Так сложилось, что
по утрам я делаю кофе на двоих. Мне не впадлу.