В новой атмосфере фосфоресцирующего света прежний наш образ жизни, тот, в котором мы росли, потихоньку сходил на нет. Спокойствие долгих вечеров, проведенных за приготовлением домашних кушаний, перебиранием фасоли, вышиванием скатерти, штопаньем одеяла и решением кроссвордов – всё это как-то разом закончилось. Мы начали танцевать под твист, а потом стали поднимать над головой под «Интернационал» сжатые в кулак руки. Наши престарелые тетушки, конечно, поражались, глядя на наши босые ноги, украшенные гирляндочками цветов, на нас самих, громко возглашающих о единственном, что нам нужно, – любви. Наши страсти разрывались между доктором Маркузе и Гёссе с одной стороны и Антониони, Дженис Джоплин и Энди Уорхолом – с другой.
На разрисованных стенах стали тогда попадаться надписи мелом или даже краской: «Сило – хорошо», «Спасибо, Сило». В некоторых журналах начали появляться статьи, посвященные этому феномену, рождающемуся в Латинской Америке
Мы жили тогда в квартире моей бабушки, делились друг с другом разными секретиками, смеялись. Мы были очень смешливыми! И вот однажды нам под дверь просунули маленький, тоненький прямоугольничек из картона размером не больше трети почтовой открытки. Мы даже увидели, как она появилась. Мы переглянулись, и я инстинктивно открыла дверь, думая застать врасплох таинственного почтальона или кого-то еще. Я опоздала – этот незнакомец уже исчез. На открытке был изображен силуэт головы худого человек в очень контрастных чёрно-серых тонах и надпись: «Мои слова не для победителей, а для тех, кто несет в своем сердце поражение». Подпись: одно-единственное слово – Сило.
Я вспоминаю чувства, которые охватили меня тогда. Ничего из того, что предлагала существующая социальная система, меня не устраивало. Меня сжигал огонь ожидания чего-то совершенно нового и необычного, лучшего мира. Мне хотелось найти нечто своё, особенное, что ответит на все новые жгучие вопросы – о наркотиках, вооруженном терроризме, путешествии в Катманду, психоанализе и теологии освобождения…
В те мятущиеся и радикальные шестидесятые, когда в теленовостях показывали первые шаги человека по Луне, некто, одетый в простую беловатую одежду, произносил первую речь у подножья горы Аконкагуа для нескольких сотен своих сторонников, собравшихся его послушать. Они не обращали внимания на пронизывающий ветер, снег и пулеметные гнезда жандармов аргентинского правительства президента Онгания