Джейн заметила, что пуповина прекратила пульсировать, скукожилась и побелела.
– Вы можете уже перерезать пуповину, – сказала она Рабии.
– Мы всегда некоторое время выжидаем выхода последа, – возразила повитуха.
– Пожалуйста, сделайте это сейчас же.
Рабия явно сомневалась, но уступила просьбе. Она взяла со стола обрывок белой веревки и обвязала пуповину в нескольких дюймах от пупка младенца. Нужно было обвязать гораздо ближе, подумала Джейн, но потом решила, что это не имело особого значения.
Затем Рабия вынула из обертки новенькое бритвенное лезвие.
– Во имя Аллаха! – провозгласила она и перерезала пуповину.
– Передайте девочку мне, – сказала Джейн.
Рабия положила ребенка ей на руки со словами:
– Только не позволяйте ей пока сосать свою грудь.
Но Джейн твердо знала, что в этом Рабия ошибалась.
– Это поможет ускорить выход последа, – объяснила она.
Рабия пожала плечами.
Джейн приложила младенца личиком к груди. Ее соски набрякли и стали приятно чувствительными, как случалось, когда Жан-Пьер целовал их. Она коснулась одним из них щеки новорожденной, девочка инстинктивно повернула головку и открыла маленький ротик. Как только она поймала его губами, сразу впилась. Джейн удивленно поняла, что это может вызывать почти сексуальное наслаждение. На мгновение это смутило и даже шокировало ее, а потом она подумала: какого черта я должна стыдиться?
Потом ощутила новое движение внутри своего живота. Она подчинилась мгновенно возникшему желанию напрячься, натужиться и почувствовала, как наружу вышла плацента, скользкий послед. Рабия тут же бережно завернула его в кусок ткани.
Младенец прекратил сосать грудь и, как показалось, уснул.
Захара подала Джейн чашку с водой. Она выпила ее залпом. Вкус был восхитительный. Она попросила еще воды.
У нее болело все тело, навалилась тяжелая усталость, но при этом она впала в блаженно счастливое состояние. Она посмотрела вниз на крошечную девочку, мирно спавшую у нее на груди, и почувствовала, что готова тоже уснуть.
– Надо запеленать младенца, – сказала Рабия.
Джейн подняла ребенка – он оказался легким, как кукла, – и передала его старухе.
– Шанталь, – сказала она, когда Рабия брала его. – Мы назовем ее Шанталь.
И лишь затем закрыла глаза.