Максим.
Вернулся в офис за документами для завтрашней встречи с клиентом, и на выходе из лифта в меня врезалась девчонка. Чуть ли не с разбегу, куда торопилась – непонятно. Я только хотел попросить, чтобы она была осторожнее, как вдруг малышка подняла голову и меня как мешком пыльным ударили. Вроде на долю секунды я ориентацию в пространстве потерял.
- Аня?! – вырвалось прежде, чем успел сообразить, что Аня здесь не одна. Рядом с ней стоял тот самый пацан, который просил меня найти его папу. Чертовщина какая-то происходит.
- Добрый… вечер, Мак-к-ксим Александрович, - она растерялась, глаза испуганно заметались по моему лицу. – Мы уже уходим. До свидания.
- Стой! – крепко сжал ее локоть, несмотря на попытки освободиться. – Это твой сын?
Мальчишка не стал дожидаться, пока мать вернется в адекватное состояние и начнет нормально разговаривать. У меня сложилось впечатление, что я в его глазах страшный монстр, который пытается сделать больно маме. Пришлось освободить Аню от моего захвата.
- Ага, я ее сын, - кивнул пацан. – Александр Максимович Рудов.
- Помню, что ты Максимович, - прищурился, чувствуя, как во мне нарастает раздражение и закипает злость. Сжал зубы, а потом процедил, обращаясь к Ане: - Разговор есть.
- Мы здесь по ошибке оказались, Саша перепутал…
- Я ничего не перепутал, мам! – снова отозвался неугомонный ребенок. – Это лучший сыщик, я в интернете про него читал, от парней в школе слышал! Он обещал найти моего папу.
- Малец, посиди пока с тетей Викой, - я кивнул на свою секретаршу. – Вик, распечатай ему картинки этих… Чебурашек каких-нибудь, пусть раскрашивает.
- Вообще-то я уже не маленький! Раскрашивать не люблю.
- Короче, разберитесь, - махнул рукой, а сам, уже осторожнее, взял Аню за локоть и повел в свой кабинет.
Она не пыталась сопротивляться, но ее страх чувствовался физически. Бледность кожи, дрожь, неуверенная походка, выдавали не слишком адекватное состояние. При этом я должен был признать, что с возрастом Аня ничуть не изменилась. Понимаю, что прошло не пятнадцать лет, а восемь. Сейчас ей было двадцать восемь. И все-таки кто-то слишком сильно менялся даже за меньший промежуток времени.