Но мужчину мой уход не отрезвил — он продолжал стоять перед машиной, прожигая меня тяжёлым взглядом. Его давление было настолько велико, что я на секунду, задумавшись, решила, что, возможно, действительно, являюсь виновником аварии.
Но это было невозможно!
— Точно… У меня же запись есть…
Сняв видеорегистратор, я попыталась прямо на нём прокрутить до момента столкновения. Но из-за корявых пальцев и нервной дрожи, сковавшей руки, я не могла попасть по нужной кнопке. Это ещё сильнее разгневало меня — желание разбить маленькую камеру об асфальт увеличивалось с каждой секундой.
Но я должна была доказать свою правоту заносчивому хаму. К счастью, сегодня из студии я прихватила ноутбук. Вставив в него карту памяти видеорегистратора, я без труда открыла папки с записями.
Только в ней было слишком много видео.
— Наверное, это оно… — решив, что нужный отрезок будет самым последним, я быстро спустилась в конец.
Когда я нажала «Play», на экране появился знакомый вид — парковка рядом с фабрикой по производству мебели, которая принадлежала моему мужу.
Поняв, что ошиблась, я хотела выключить видео, но остановилась, когда из динамика послышался нежный женский голос.
— Милый, ты сошёл с ума? — приглушенно щебетала незнакомка. — А что, если нас увидят?
— Кому мы нужны, — хрипло ответил мой муж. — Я специально наглухо затонировал малышку, чтобы без смущения ласкать тебя. Иди же скорее ко мне… — Он буквально рычал. — Я так соскучился…
— Какая же ты красивая, — восхищённо шептал мой муж, покрывая страстными поцелуями другую. — Нежная, ласковая, такая желанная…
Пока я продолжала слушать родной голос, который медленно перешёл в сладостно-томные стоны греховной любви, по моим щекам стекали немые слёзы смятения и разочарования.
— Нет, я не верю, — прошептала, вновь вернувшись к началу записи. — Это просто игра моего воспалённого воображения… — Но, к сожалению, услышанное было правдой — снова та же парковка, всё те же голоса, всё та же похоть.
Какими же они были омерзительными.
Со всей силы захлопнув крышку ноутбука, я кинула его на пассажирское сиденье, а сама, прижавшись к спинке, закрыла глаза.
Боль. Невыносимая и беспощадная боль разрывала моё сердце на части, медленно расползаясь под рёбрами. С каждым следующим вдохом я заново училась дышать, пытаясь не захлебнуться в тихой истерике.