— Хикару! Хикару, — позвали меня с
улицы и в дверь принялись молотить башмаком, — спишь что ль?
Не сплю я, не сплю уже. Открываю. И
незачем так стучать, нашим клиентам торопиться некуда. Самое худшее
и самое естественное явление на свете с ними уже произошло. Они
умерли. Посему незачем дверь в морге выносить.
— Получи, — проговорил рослый,
загорелый до черноты детина с явными чертами делийца. Его узкие
глаза покраснели то ли от пыли, то ли от я́таля – одного из
представителей обширного семейства всевозможной дури, до которых
жители острова большие охотники. Да и знатоков по этой части
похлеще них ещё поискать. У нас в Артании по сравнению с ними эта
отрасль из детских штанишек не выросла, — криминальный неопознанный
труп, — чуть ли не радостно сообщил загорелый, — мужика в переулках
Весёлого квартала мочканули, — они вместе с молчаливым бородатым
помощником перевалили на прозекторский стол покойника, — уж
ограбили его или сам нарвался на нож, мне неведомо. Документов при
ём никаких нету, поэтому господа полицейские заявили, мол, висяк им
не надобен, и велели вам сдать. Коли за неделю личность покойного
не ите-инде-сифисиуется, отдадут его молодым докторам на опыты.
Это, стал быть, они его резать станут?
— Избегаю интересоваться, что там на
Медицинском факультете с трупами делают, — отрезаю таким
официальным тоном, чтобы у моих невольных посетителей паче чаяния
не возникло неуместного желания продолжать разговор. Очень уж от
них потом несёт, — только неопознанные трупы спасают жизнь живым
больным. Тут уж, что резать, что на органы разбирать, — всё
польза.
Парни надеялись на чаевые, но зря.
Однако ж, сие почитаемо мною за верх наглости. Вы мёртвяков возите,
а не коробочки с пряной лапшой клиентам доставляете. Так что ни
медяка от меня вам не перепадёт, даже и не надейтесь.
Когда стук копыт клячи, которая, уже
не первый год дожидалась отправления на живодёрню, трудясь на
труповозке, стихли в отдалении, а входная дверь была надёжно
заперта, приспело время поглядеть на то, что нынешней ночью мне
ниспослали боги. Так. Высокий, молодой, на вид – не старше двадцати
лет. По чертам лица – артанец и не самого худого происхождения.
Красивый? Пожалуй, был бы им, коли не пристрастился бы к дури. И
принимал он не условно-безопасный яталь – специально обработанную
пыльцу дерева я́тки, называемого в народе Дрёмой фей, тут имело
место кое-что покруче.