— Не
смейте втягивать в это инквизицию! — погрозив пальцем, проговорил
Филинов. — А вы, комиссар, если вас попробуют втянуть в мелкие
интриги родов, решительно отказывайтесь!
—
Во-первых, я не очень понимаю, на что вы намекаете и о чём спорите.
Раз есть император, значит, должны быть и назначенные им судьи. И
они должны быть объективны и беспристрастны. Во-вторых, когда мы
связывались с крепостью последний раз, с Волковым спорил Медведев.
Как раз об отступлении, и о том, что оно не было необходимо. Так
что, по крайней мере, один ситуативный союзник у нас
есть.
— Вы
– комиссар, признанный инквизицией и орденом Обелиска. Вы не должны
ассоциировать себя ни с одним из кланов!
—
Верно. Я комиссар. А ещё я Старый, чем так для вас ценен. Но кроме
того, я – кровный побратим княгини Ольги, — напомнил я, заставив
Филинова нахмуриться, а Данилу заулыбаться. — Может, для вас это
ничего не значит, но от нашей с ней дружбы я отказываться не
собираюсь. Как и от всех здесь сидящих, они мои соратники, с
которыми мы не раз сражались бок о бок.
—
Спасибо, мы это ценим! — сказал довольный княжич. Бобров лишь
кивнул, но было видно, что ему тоже стало легче на душе.
— Вы
собираетесь отказаться от должности комиссара, чтобы остаться на
роли какого-то там побратима в клане Борзых? — недоумевал Кирилл. —
Вы должны знать, что каждый, кто вступает в орден, обязан
отказаться от любого клана. Орден – наш клан, род и семья! Орден
обеспечивает нас всем, служит нашей опорой и защитой. Дарует нам
цель и средства её осуществления.
—
Чем больше вы говорите, тем меньше мне хочется вступать в орден
Обелиска. Не важно в библиарии ли, или в инквизицию…
—
Вступление в орден – великая честь!
—
Насколько я помню, комиссары могут служить без вступления в Орден,
они являются хоть и подчинённым, но внешним крылом, — аккуратно
вставил замечание Бобров, прервав возмущение Филинова. — Это
инквизиторы, начиная с младших, и даже с послушников, не могут
оставаться в кланах. А у комиссаров и полномочия пожиже, и
требования к ним пониже.
— Я
буду настаивать на включении Старого в ряды библиариев!
—
Всё хорошо, но только я сам не хочу, — улыбнувшись ответил я. — Не
по мне годами сидеть в библиотеках и записывать всё, о чём помню и
знаю. Да, на передовой несладко, нас много раз чуть не убили, и ещё
есть все шансы, что убьют, но даже это лучше.