Анна.
Постоянная тошнота от одного только запаха и вида еды, пульсирующая, распирающая боль в висках на протяжении нескольких дней, желание забиться в угол и никого не видеть - я была похожа на бледную тень себя в прошлом. Еще и ночные кошмары мучали. Не знаю, почему все еще не сошла с ума, не лишилась способности думать, чувствовать, ведь то, что произошло, когда-то являлось моим самым жутким страхом. Когда коллеги боялись срыва смен, очередной пандемии, вероятности попадания в аварию - я боялась изнасилования. Ни разу не возвращалась домой одна поздно вечером или ночью, не заводила знакомств со случайными людьми. После премьер, мероприятий, концертов не садилась в такси без сопровождения.
Этот страх, приобретенный в далеком детстве, стал для меня настоящим проклятием. Я до сих пор помнила, после чего приобрела паническое расстройство: лет в семь меня облапал какой-то мужик в метро. Залез своими шершавыми пальцами мне под сарафан и трогал меня, пока вагон не дернулся и не остановился на станции. Тогда я никому об этом не рассказала, в том числе и маме. Мне казалось это постыдным, ужасным.
И впоследствии у меня неосознанно возникали переживания, что если вдруг кто-то захочет воспользоваться моей беспомощностью, ему никто не помешает, ведь и в вагоне метро мама была рядом, но ничего не заметила...
Теперь, спустя двадцать с лишним лет все повторилось.
Меня изнасиловал мужчина, в присутствии своих приятелей. И на помощь никто не пришел...
Услышав стук в дверь, я перевернулась на другой бок, уткнулась носом в подушку, показывая, что никого не хочу видеть.
- Милая моя, тебе поесть надо, и так худая, куда еще больше? - голос Аиды убаюкивал, согревал, проникал в душу, будто излечивая. Но я напоминала себе, что эта женщина заодно с ними со всеми, в ней тоже не осталось ничего человеческого.
Поэтому я молчала, только сопела, потому что от постоянных всхлипываний, от слез, у меня нос заложило, дышать нормально не удавалось. Я рассчитывала на то, что Аида уйдет, но она повторила свою просьбу:
- Поешь. Я тебе картошку отварила. С маслицем, с лучком. И мяса положила.
- Я не хочу есть, - еле выдавила из себя.
- Ты так себя загубишь! Вчера поклевала как птичка, разве это дело?
Она ласково, осторожно коснулась меня ладонью и бережно погладила по плечу. Чуть не заплакала от того, что ее прикосновения напомнили мне бабушку. Да я с ума схожу, прислугу похитителей сравниваю с любимой бабулечкой. Едва получилось сдержать порыв, я уже хотела развернуться, обнять Аиду за шею и разреветься. Мне так не хватало хоть чьей-нибудь поддержки, что становилось невыносимо терпеть это вынужденное одиночество.