В очередной раз за сегодняшний вечер я на несколько долгих секунд выпал из реальности: это что сейчас было? Джинн назвал мне свое имя?!?! То самое, что по его же словам, любой джинн всеми силами старается сохранить в тайне?!?! Я чего-то не понимаю?! Насладившись моим изумлением, э-э... Мерхаб... снизошел до пояснений.
- Как ты уже догадался, надеюсь, - в своей излюбленной ехидной манере начал джинн, - имя не истинное. Поскольку желания твои я исполнил... А я их исполнил, - подчеркивая голосом последнее слово продолжил джинн, - то слышать тебя как раньше, я уже не смогу. А поскольку нам предстоит еще какое-то время продолжить общение, - на этом месте он резко замотал головой, как конь отгоняющий овода, - то будет удобнее... и безопаснее, если ты сможешь меня позвать при необходимости. Ну и общаться так намного удобнее, - закончил он уже совсем другим, деловым тоном.
- А что случилось-то? Не объяснишь?
- Объясню, объясню! Куда ж я теперь денусь! - с какой-то непонятной интонацией пробурчал джинн, - вот доберемся сейчас до таверны, закажем комнату, поужинаем хорошенько... И я все! Тебе! Сразу! Объясню! - закончил Мерхаб, пресекая интонацией мои слабые попытки возразить.
«Ладно, чего уж там, больше терпел, а до таверны я уж как-нибудь вытерплю», - подумал я и дальше мы шли уже в молчании.
***
Комнату нам выделили большую и... комфортную (если для этого, скажем честно — отсталого мирка, вообще уместно слово «комфорт»). Довольно просторная, с двумя кроватями, постельным бельем (!?), круглым столом в центре, табуретами вместо лавок и, не поверите, отдельным чуланчиком с «удобствами»! С проблемой этих самых «удобств», надо отдать должное, тут научились справляться намного лучше, чем в русских земных деревнях того же исторического периода, да и, если говорить откровенно, то и более позднего — тоже, не говоря уж про вопиющую антисанитарию и полное бескультурье в этом вопросе, земной «просвещенной» Европы!
***
Освежившись и побрившись, я вышел к накрытому столу и просто чуть не захлебнулся слюной: то, чем я перекусывал в общем зале, ни в какое сравнение не шло с нынешним изобилием!
Центр стола занимало блюдо с великолепным печеным гусем: золотистая корочка на нем местами полопалась от жара и из трещинок поднимались струйки ароматного пара. Рядом стояло другое блюдо, с горкой каких-то мелких птиц, зажаренных, похоже, в кипящем масле. Еще на столе были блюда с ломтями розовой ветчины, исходящими прозрачной «слезой», с большими кусками печеной рыбы, какая-то плошка с мелкой рыбешкой, плавающей в пряном рассоле, глубокая миска с гречневой кашей и такая же, но с чем-то белым, похожим на картофель пюре, два небольших круга сыров, белого и желтого, лежали на деревянных досочках.