Георгий приехал выяснить у деда, что с ней, – мол, какая-то не такая она последнее время. В субботу еле вытащил ее на день рождения бухгалтерши – не хотела идти, дед настоял, мол, нехорошо обижать человека, пусть женщину, с которой работаешь. Артем Иванович товарищ наблюдательный, сразу подметил, что олигарх обеспокоен, это радовало деда, но сейчас речь не о том. Ириша просила – никому! С другой стороны, Гошка в курсе их тайн, скрывать от него нечего, вот и огорошил его:
– В пятницу нашу Иришку второй раз убили, теперь уж наповал.
И рассказал то немногое, до чего сам додумался и то, что услышал от Ириши, – немного, к сожалению. Георгий стоял в дверном проеме, опираясь о косяк спиной, скрестив на груди руки. Нравился он деду Теме, мужик видный, крепкий, основательный, лицом… нормальный. А какое лицо должно быть у мужика? Мужское. Не нравилась прическа, Гошка стригся почти налысо, как зэк – что за мода дурацкая? Но волос у него много, густые, без них как-то удобней, объяснял сам Георгий.
По деревенским меркам в свои тридцать три он достиг небывалых высот: на одно село и четыре деревни, расположенные кучно, единственный олигарх – как его прозвали здешние бабки, а дедки подхватили прозвище. Его уважают, так ведь есть за что: умеет он и работать физически, и руководить, жители деревень пашут у него, что показательно – людей Георгий не обижает, сам прошел школу обид и сделал правильные выводы. В других селах и деревнях разруха, а эти пять поселений живут и в ус не дуют, а ведь разные времена переживать приходилось. Поначалу он и психованным бывал, и ошибок много делал, и с народом не удавалось ему ладить, народ ведь тоже разный, но молодость быстро учится, при условии, если сильно хочет учиться. А родной дед и его друг Артем Иванович направляли горячего парня, чтобы кипяток не ушел в песок.
Так городской пацан, амбициозный, как многие городские, нагловатый, не нашедший своего места в каменных джунглях, не приспособленный ни к чему полезному (по мнению обоих дедов), постепенно становился человеком. О других научился думать, вон примчался выяснить, что с Иришкой, потому что неравнодушен к ней, надо полагать. А два с половиной года назад…
* * *
Весна два с половиной года назад была ранней, теплой, голосистой – птицы свистали, распевали, курлыкали на все лады, как будто их вином напоили. Домашняя живность сдуру поддалась всеобщему возбуждению и устраивала свои концерты, словно взбесившись, на реке лягушки с ума сходили. В деревнях сейчас люди продвинутые, но и суеверных полно, они-то и пугали, мол, не к добру живность бушует. А по мнению Артема Ивановича, после холодной зимы все живое радовалось теплу, зелени и беззаботной жизни.