Открывая дверь в квартиру, Андрей попадал сразу на кухню. Из кухни одна дверь вела в просторную комнату, а вторая в туалет, чтобы попасть в который, надо было пройти насквозь душевую. Для троих там было, конечно, тесновато, но Андрей отнесся к этому спокойно, чего нельзя было сказать о Лене.
Увидев обшарпанное это обиталище, дверью и окнами на шумную улицу Аза, она на несколько дней впала в тихую депрессию. Андрей даже не заметил, толком, состояние жены. Он был еще в эйфории. Недостатки временного их жилища его нисколько не смущали, он их и не замечал. Он жил будущим, скорым будущим! Он бегал в ульпан, так назывались курсы изучения Иврита, жадно знакомился с городом, и вообще, скакал молодым козликом. Надо было только закончить ульпан, устроиться на работу, и…!
Что, собственно, «и»?! Учитель истории, толком не знающий языка на котором надо преподавать? Курсы переквалификации? В кого? В археолога?
Эти вопросы, не то что бы не приходили Андрею в голову, приходили, разумеется, но он отмахивался от них, надеясь, что все как-нибудь разрешится. Просто надо делать, что должен, шаг за шагом, не заглядывая далеко вперед, и чего-нибудь, да получится! Не может не получиться! Так решил Андрей, и, в общем—то, наверное, это было правильное решение.
Лена в ульпан с ним пойти не смогла. Ванька тяжело привыкал к детскому саду. Он не желал оставаться один среди людей, языка которых не понимал, и воспитатели требовали присутствия матери в детском саду, пока ребенок сам ее не отпустит. Казалось, что он не привыкнет никогда. Вроде, все было нормально, но стоило Лене ступить за порог, как с Ванькой случалась истерика, не прекращавшаяся до ее возвращения. «Ломать» ребенка воспитатели не хотели, этого не допускала местная система воспитания, да и не нужен был им этот бесконечный плач в саду. Не одна неделя прошла, прежде чем он стал оставаться один без слез…
В итоге, в ульпан Лена вообще не пошла. Андрей учился, а Лена занималась домом, ребенком, и рисовала. Она ведь, между прочим, была художником. В описываемый период – графиком.
Как-то днем пришел Виктор и с порога заявил:
– Журавлев, у меня к тебе дело есть! Сегодня вечером, пойдем Серегу евреем делать.
– Это как это? – опешел Андрей.
– Это оказывается просто! – чрезвычайно уверенно стал излагать Виктор – Надо отвести его к раввину. Если два еврея скажут, что он еврей, и раввин это засвидетельствует, то он, Серега, будет признан евреем и сможет здесь остаться!